Наблюдатели VS фальсификаторы

Настоящей победой В. Путина в воскресенье станет победа без фальсификаций. А настоящей победой оппозиции – удачная охота на фальсификаторов. После декабрьских выборов армия наблюдателей возросла и рвётся в бой.

Какие бывают фальсификации, как они фиксируются, что об этом думают суды, каковы возможности наблюдателей – рассказывает политолог Дмитрий ОРЕШКИН, член президентского совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека.

ЦИК поймали за руку

– Дмитрий Борисович, на основании чего можно утверждать о массовых фальсификациях на последних думских выборах? На основании видеосвидетельств в Интернете?

– Видеосвидетельства как раз не очень меня интересуют. Они являются убедительным доказательством фальсификаций как таковых, но не их массовости. Видео – это сильный аргумент для общественного мнения, поскольку фиксирует происходящее воочию. Но каков масштаб фальсификаций – из видео не ясно.

Вывод о массовости можно сделать из более корректных, продуманных заранее исследований. Понятно, что все 95 тыс. участков проконтролировать невозможно. Это всякий раз намеревается осуществить КПРФ, и никогда у коммунистов это не получалось – они сами себя обманывают. Но можно сделать выборку участков и разместить там наблюдателей.

На последних выборах общество «Гражданин наблюдатель» взяло под контроль 155 столичных участков. Всего в Москве их 3380. Выборка огромная – почти 5%. Социологи, когда опрашивают население о политических симпатиях, делают выборку в 1600 человек (из 108 миллионов избирателей). А в данном случае речь идёт о выборке в сотни тысяч избирателей, потому что на каждом участке в Москве в среднем голосуют от полутора до двух тысяч человек.

– И что произошло на этих 155 участках?

– С 25 участков наблюдателей выгнали – что есть грубое нарушение закона о выборах. Выгнали самых опытных и надёжных. Удалять наблюдателей с правом совещательного голоса (то есть наблюдателей от партий) – вообще нельзя, а прочих наблюдателей можно удалить при обязательном составлении полицейского протокола – этот закон тоже не соблюдался.

Из оставшихся 130 участков только в 97 удалось получить копии итогового протокола голосования. В 9 из этих 97 участков копии итогового протокола не совпали с окончательными цифрами, внесёнными в ГАС «Выборы». По этим копиям результат ЕР в среднем – 32%, а в ГАС «Выборы» и на сайте ЦИК – 52%. Налицо ночная фальсификация – простое переписывание протоколов.

– Отличаются ли результаты голосования на исследуемых участках от среднего результата по городу и стране?

– Да, и это очень важный момент. Сам факт присутствия квалифицированных наблюдателей влияет на результат партии власти. Это мешает проводить вбросы, переписывать протоколы. Наблюдатели сдерживают фальсификаторский раж. Даже если взять итоги по всем 130 участкам (пусть даже в части из них фальсификаторам удалось «нахимичить»), то средний результат ЕР составляет 30%. А в среднем по Москве – 46,6%. Средняя явка по Москве – 62%, а по этим участкам – 55%.

Кстати, самое интересное. В Москве на ряде участков голосование проводилось через КОИБы – комплексы обработки избирательных бюллетеней. Это, грубо говоря, сканеры. Они усложняют фальсификации – в них нельзя запихнуть пачку бюллетеней. К тому же они сами составляют электронный протокол – из-за этого также затруднена и ночная фальсификация. КОИБы стояли на 250 участках, с которыми никак не пересекается выборка «Гражданина наблюдателя». Однако эти две независимые выборки практически полностью совпадают по результатам голосования: у ЕР – 30%.

Наконец, есть случаи вопиющего абсурда. В столичном районе «Гольяново» на одной и той же улице у ЕР на каком-то участке 26%, а на другом – 92%. Здравомыслящему человеку очевидно, что это невозможно.

– Один из лозунгов оппозиции звучит так: «Верим Гауссу, не верим Чурову».

– Суть принципа математика Гаусса заключается вот в чём. Допустим, мы хотим что-нибудь измерить – например, средний рост человека. Если у нас выборка в 10 человек, то слишком высокие или слишком маленькие люди сильно сместят результат. Если выборка в 100 человек, то вероятность смещения среднего результата меньше. А если выборка в 1000 человек, то такая вероятность ничтожна. Людей среднего роста будет заметно больше половины. Чем сильнее рост отличается от среднего (вниз или вверх), тем меньше будет таких людей. Если на горизонтальной оси отобразить высоту человека, а на вертикальной – количество таких людей, то мы получим колоколообразную и симметричную кривую, потому что одинаково редко встречаются слишком высокие и слишком низкие люди.

Ровно то же самое – с явкой на выборы. Средняя явка – 60%. Соответственно участков, где 70 или 50%, – меньше. Участков, где 10 или 100%, должно быть около нуля. А у нас получилось не так: самая частая явка – 60%, дальше идёт снижение (70% явки встречаются реже, 80% – ещё реже), а потом вдруг происходит скачок – около 4 тыс. участков в стране фиксируют явку в 100%. К такой явке в военных частях, тюрьмах и психбольницах мы привыкли (хотя возникают подозрения в нарушении прав этих избирателей), но ещё есть Чечня, Дагестан, Татарстан, Башкортостан, где явка также тянется к 100%. Тогда как наблюдатели в этих республиках фиксируют явку в 20–25%. К тому же становится видно, что кривая убывает не плавно, а делает скачки. Явка, кратная пяти, встречается чаще: например, участков с явкой 75% больше, чем с явкой 74 или 76%. Говоря по-людски, избирательные комиссии подтягивали явку к какой-то круглой цифре. Таким образом, мы вместо «кривой Гаусса» получаем «пилу Чурова» – график с зазубринами.

Практический аргумент

Наблюдатель имеет право свободно перемещаться по участку, вести фото- и видеосъёмку (кто-то утверждает, что это вмешательство в личную жизнь человека, но есть решение Европейского суда: члены избирательной комиссии выполняют важную общественную функцию, поэтому их право на приватность в данном случае ограничено). Нельзя фотографировать книги учёта избирателей, потому что там содержатся их данные. Нельзя касаться бюллетеней (часто наблюдателей подставляют именно таким образом). Если наблюдателя удаляют, то он может позвонить по «02», а также позвать на информационную подмогу мобильную группу из «Гражданина наблюдателя», «Лиги избирателей», «Росвыборов».

Главные фальсификации на выборах – не дневные (вбросы, «карусели»), а ночные (переделывание протоколов). В основном ночные фальсификации происходят уже в территориальной комиссии, куда свозят протоколы из участковых комиссий. В ТИКе это сделать проще: там есть много отдельных помещений в отличие от УИКа. По поводу УИКа есть пункт закона, требующий проводить подсчёт голосов открыто, а по поводу ТИКа – нет. Инструкторы в объединениях наблюдателей рекомендуют сопровождать урну от УИКа вплоть до ТИКа и не расходиться, пока ТИК не объявит результаты.

А судьи что?

– Фальсификация – это уголовно наказуемое деяние. Разве можно кого-то обвинять в преступлении, пока этого не подтвердил суд?

– Мы имеем право заявить, что усматриваем в чьих-то действиях признаки совершения уголовного преступления. Даже следователи, передавая дела в суд, не имеют права утверждать, что преступление совершено, – однако же могут подозревать и доказывать. Заметим, что государство не подаёт на нас в суд за клевету. Чуров, правда, попросил прокуратуру проверить данные, представленные в моей статье. Он и я уже должны были получить из прокуратуры какую-то реакцию – её нет.

Проблема в том, что суды, следственный комитет и прокуратура сводят на нет все расследования фальсификаций. Случаев обращения наблюдателей с копиями итоговых протоколов – сотни по всей стране (хотя зафиксированных наблюдателями нарушений – тысячи). Я не знаю ни одного примера, чтобы суд принял решение об отмене результатов выборов на участке. В лучшем случае – рекомендуют участковой комиссии сменить председателя, если история попала в Интернет и оказалась очень шумной.

– Как действуют суды?

– Они попросту отказываются принять у наблюдателей копии протокола – того самого, который был составлен при участии наблюдателя, а впоследствии подменён другим. Есть несколько признаков подлинности копии. Номер по реестру, который часто забывают написать. Синяя печать УИКа, которую часто суд находит «смазанной». Подписи всех присутствующих членов УИКа. Обозначение результатов не только в цифрах, но и прописью от руки. Между тем все эти признаки подлинности – не задача наблюдателя, это задача председателя избирательной комиссии. (Кстати, по такому же принципу – «смазано», «нечётко» – можно признать незаконными  все чеки, выдаваемые в магазинах: в них что-то по-быстрому черканули, кое-как штамп приложили, и всё.)

Иногда судья показывает наблюдателю другой протокол, составленный после его ухода, и на этом протоколе стоит якобы его подпись. Наблюдатель пишет в суд: «Эта подпись – не моя, она поддельная». Другой член комиссии, свидетель, пишет в суд то же самое. Но этого члена комиссии не удаётся вызвать в суд, потому что судебные приставы, от которых обычно не отвертишься, почему-то не могут его найти. Адвокат наблюдателя отдаёт протоколы в официальную почерковедческую структуру. Она признаёт: на втором протоколе эти две подписи – поддельные. А судья отказывается принять экспертизу к рассмотрению, потому что истец провёл её по собственной инициативе, а не по инициативе суда, так что почерковеды не были предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Тогда адвокат просит суд назначить экспертизу. Судья отказывается, так как не видит в том надобности.

– А высшие судебные инстанции?

– Они ведут себя так же. Рано или поздно всё это всплывёт в Страсбургском суде. Правда, скорее поздно, чем рано, Страсбургу до нас тоже не особо есть дело.

Теперь ясно – надо подавать на фальсификаторов не в гражданский суд, а в уголовный:  к уголовным делам судебная система относится серьёзнее. А вообще проблема в том, что судиться – это целая профессия. Я специалист по электоральной статистике, я могу доказать, что выборы сфальсифицированы. Мне говорят: «Тогда почему ты не судишься?» Да потому, что я не умею этого делать, я не юрист, я не знаю, как составлять документы для суда.

За бугром

– Фальсифицируют ли выборы на Западе?

– Я таких случаев не знаю. Широко известна история про американские выборы 2000 года, на которых соперничали Буш и Гор. Когда в штате Флорида пересчитывали голоса, то обнаружили 7400 неучтённых бюллетеней. В нашей электоральной практике это означало бы, что все неучтённые бюллетени – либо за одного кандидата, либо за другого. Но среди этих 7400 бюллетеней примерно половина оказалась за Буша и примерно половина – за Гора. Очевидно, бюллетени были действительно утеряны – без умысла. Но, поскольку на выборах победил Буш (с незначительным перевесом), случившееся считают камнем в его огород. Также Бушу пеняли на то, что Гор по стране получил на 200 тысяч больше – он проиграл во втором этапе, когда голосовали представители. Буш победил за счёт малых штатов: численно он набрал меньше Гора, но в процентах по штатам – больше. Такова дурацкая – устаревшая – избирательная система США, за которую они держатся почти двести лет из уважения к традиции.

– А в каких странах были замечены явные фальсификации?

– В первую очередь приходит на ум Украина – те самые фальсификации, из-за которых произошла оранжевая революция. Кстати, к оранжевым тоже есть претензии – они придумали какой-то третий тур, что законодательством не предусматривалось. По закону, можно было отменить результаты выборов и провести новы – без старых кандидатов. Но сторонников Ющенко это не устроило.

В целом, конечно, большинство фальсификаций происходит в странах молодой демократии, где не устоялась электоральная культура.

Cергей Рязанов