Он взял атомную бомбу под роспись и не вернул

К 100-летию со дня рождения К.И. Щёлкина

Написать эти заметки меня сагитировал учитель математики троицкой Гимназии, неоднократный лауреат фонда «Династия» Ю.О. Пукас (недавно Юрий Остапович опубликовал статью [1] о талантливом математике Н.А. Дмитриеве, также ключевом, но малоизвестном участнике Атомного Проекта).

Сначала я отказывался. Мол, что я скажу нового? Разве что семейную шутку-легенду (абсолютно правдивую), как моя мама, вчерашняя студентка медтехникума, безуспешно рвала Щёлкину больной зуб? Так и то уже описано и напечатано. Или пересказать своими словами то немногочисленное, что опубликовано? Но и это уже не раз сделал известный «атомовед» В.C. Губарев. И нельзя написать лучше, чем написал сын Щёлкина — Феликс Кириллович [2]. Его книга (см. ниже фото обложки) небольшая, но очень интересная — ее прочтут не отрываясь не только физики, но и просто неравнодушные к отечественной науке и истории.

И тем не менее, я взялся за перо, точнее, за клавиатуру...

24 мая в Центре научно-делового сотрудничества ВНИИТФ состоялось совместное заседание научно-технических советов РФЯЦ — ВНИИТФ (г. Снежинск) и РФЯЦ — ВНИИЭФ (г. Саров), приуроченное к 100-летию со дня рождения К.И. Щелкина.

В ходе заседания НТС состоялось знаменательное для отечественной филателии событие — памятное гашение марок, выпущенных к юбилею ФГУП Издатцентром «Марка». Специально для этой церемонии Издатцентр изготовил сувенирный штемпель, на котором расположена надпись «К 100-летию со дня рождения К.И. Щёлкина», его портрет и дата гашения. В торжественной церемонии памятного гашения приняли участие дети великого ученого: Феликс Кириллович и Анна Кирилловна.

Помощник директора ВНИИТФ Н.П. Волошин отметил, что 17 мая в Москве состоялось официальное гашение юбилейных марок. Тираж выпуска — 500 тыс. экземпляров.

По материалам сайта ВНИИТФ

В Советском Атомном Проекте нет другой фигуры, сделавшей столь много, но столь мало известной. Судите сами.

В самом начале работ по Проекту о них знали только 12 человек. Этот список возглавляли Сталин и Берия, а замыкал 35-летний Щёлкин [2. С. 22]. Уже к 1954 г. после удачных взрывов первых бомб Кирилл Иванович становится трижды Героем Соцтруда в числе пяти «апостолов-атомщиков» (в 1962 г. шестым к ним присоединится Сахаров).

Четырежды Героем СССР был Жуков, трижды — летчики Кожедуб и Покрышкин (и кавалерист Буденный). Они получали «Золотые Звезды» за войну и фронт. Пять «Звезд» носил Брежнев, но это — экзотика и no comment.

Всего в истории СССР было 16 трижды Героев Соцтруда. Если убрать председателя колхоза и членов Политбюро и правительства, останутся академики и член-корры: Александров, Духов, Зельдович, Курчатов, Ильюшин, Келдыш, Сахаров, Туполев, Харитон, Щёлкин.

Думаю, подавляющему большинству читателей ничего не говорят две фамилии: Духов и Щёлкин. Оба в середине прошлого века были заместителями научного руководителя и главного конструктора Арзамаса-16 (КБ-11) Ю.Б. Харитона. Но Щёлкин по ответственности, объему и важности работ был вровень Харитону де-факто, а возглавив позже Челябинск-70, стал и де-юре.

«...все документы КБ-11, направляемые в СК (Специальный Комитет; создан Сталиным сразу после взрывов в Хиросиме и Нагасаки. — К.Р.), подписаны Харитоном и Щёлкиным, а все постановления и распоряжения СМ (Совета Министров СССР. — К.Р.), представленные на подпись Сталину Спецкомитетом (читай — Берией) никогда не разделяли главного конструктора и его первого заместителя... «Обязать... Харитона, Щёлкина», «принять предложения Харитона, Щёлкина», «поручить Харитону, Щёлкину» и т.п.» [2. С. 63].

И тем не менее, с торжествами по поводу столетия Харитона (в 2004 г.) недавний юбилей Щёлкина не идет ни в какое сравнение. Можно сказать, что на фоне 90-летия Сахарова россияне «щёлкинский» юбилей даже не заметили. А ведь, по сути, Кирилл Иванович подвергся обструкции, аналогичной «сахаровской», на 10 лет раньше Андрея Дмитриевича... Не говоря уж о некоторых «странностях», которые преследуют его даже после смерти (о чем ниже).

Вот уж воистину: Щёлкин «самый неизвестный среди самых заслуженных»! И чтобы о нем узнали чуть-чуть больше, я и пишу эти строки.

Кирилл Иванович Щёлкин

(17.05.1911 — 08.11.1968) — первый научный руководитель и главный конструктор ядерного центра Челябинск-70 (с 1992 г. РФЯЦ—ВНИИТФ — Российский Федеральный Ядерный Центр-Всероссийский научно-исследовательский институт технической физики).

Член-корреспондент АН СССР (с 23 октября 1953 г., отделение физико-математических наук). Специалист в области горения и детонации и роли турбулентности в указанных процессах (именно ему принадлежит формулировка теории спиновой детонации [12]), в научной литературе известен термин «зона турбулентного пламени по Щёлкину».

Именно Щёлкин расписался «в получении» первого советского атомного взрывного устройства РДС-1 из сборочного цеха. Потом над ним подшучивали: а куда ты дел бомбу, за которую расписался? В документах полигона до сих пор значится, что за «изделие» (следует номер и шифр) ответственен К.И. Щёлкин. Именно он 29 августа 1949 г. на Семипалатинском полигоне вложил инициирующий заряд в плутониевую сферу. Именно он вышел последним и опломбировал вход в башню с РДС-1.

В 1960 г. Щёлкин переехал в Москву, работал зав. кафедрой горения в МФТИ.

По материалам Википедии

Не буду подробно останавливаться на годах учебы (Щёлкин закончил физико-технический факультет Крымского пединститута — тот же, что и Курчатов; в их судьбах много удивительных совпадений), начале научной работы в Институте химфизики (у Н.Н. Семенова), военных эпизодах (с фронта его вызвали как уже известного специалиста по горению и детонации для решения вопросов надежности работы реактивных двигателей самолетов), приходе в Атомный Проект, напряженнейшей работе «на объекте» в КБ-11 (Саров). Главный итог: при ключевом участии К.И. Щёлкина за 2,5 года была создана первая советская атомная бомба и проведен ее успешный подрыв.

«После взрыва Берия обратился к Курчатову с предложением дать название заряду. Игорь Васильевич ответил, что название уже есть и крестный отец — Щёлкин: «Россия делает сама». Дело в том, что в документах заряды давно обозначались аббревиатурой «ракетный двигатель» — РДС-1,2 и т. д. Ю.Б. Харитон слышал, что это наименование расшифровывал секретарь Спецкомитета Махнев как «реактивный двигатель Сталина». Очень может быть. Однако очень важно, что, пожалуй, в самый важный день их жизни и Курчатов, и Щёлкин поддержали расшифровку "Россия делает сама». Это очень символично. Оба наверняка знали расшифровку Махнева. И тем не менее, «Россия делает сама». И Берия поддержал. Два из трех самых информированных о роли разведки в Атомном Проекте человека — Берия и Курчатов — согласились со Щёлкиным, одним из двух самых информированных в стране людей, о том, как делали нашу первую атомную! Это принципиальнейший факт для истории Российской науки! Официальный отчет об испытании, адресованный Берии и написанный по поручению Спецкомитета от КБ-11, подписал один Щёлкин» [2. С. 70].

Еще цитата (о взрыве РДС-2 24 сентября 1951 г.): «После успешного взрыва Курчатов, передав всем поздравления Сталина, пригласил руководство вылететь в Семипалатинск самолетом. Как потом выяснилось — на банкет. Отец пригласил с собой в самолет рядовых бойцов из «окопа на башне» — Ломинского (впоследствии руководителя Челябинска-70 в 1964-88 гг. — К.Р.), Жучихина и Буянова. Эти трое были единственными не начальниками, участвовавшими в историческом банкете (см. подробности: Жучихин В.И. «Вторая атомная», стр. 103-106. — К.Р.). Этот простой и естественный для нормального человека жест — делить с людьми не только трудности, но и радости — многое может сказать о человеке: здесь и уважение к товарищам по труду, и доброжелательность, и порядочность, и справедливость, и благодарность за труд подчиненных. Второй раз отец, видимо, не смог «по-тихому» отколоться от начальства и праздновать новую победу «с народом», как это было 29 августа 1949 года». [2. С. 83]

18 октября 1951 г. взорвали РДС-3 «бомбометанием по цели» с самолета, как и РДС-4 23 августа 1953 г. В 1954 г. было принято правительственное решение создать второй ядерный центр. Об этом в Арзамасе-16 объявил И.В. Курчатов и предложил назначить научным руководителем и главным конструктором нового центра Щёлкина, так как «Харитону и Щёлкину на одном объекте стало тесно» [2. С. 96]. Но самостоятельная работа началась с конфликта и продолжалась всего 5 лет.

Хрущев в целях экономии хотел разместить объект внутри областного Челябинска. Создавать ядерный центр в городе с полумиллионным населением было безумием, и Щёлкин попросил освободить его от участия в такой авантюре. Разгневанный Хрущев пошел на попятную. Челябинск-70 (Снежинск) стали строить в уральской тайге, туда съезжались специалисты, велись успешные исследования и испытания, «уральские» ядерные заряды не уступали «арзамасским», а даже превосходили их, но в 1960 г. Щёлкин вынужден был уйти на пенсию (в 49 лет). Официальная причина — по состоянию здоровья. Но вот как было на самом деле.

У Щёлкина не сложились отношения со Славским — замминистра среднего машиностроения (сегодня это Росатом, хотя нынешняя корпорация Кириенко уже далеко не та «империя Средмаша»). В Челябинске-70, несмотря на запрет Славского, методом «народной стройки» мгновенно (чтобы не успели остановить и разобрать) воздвигли зимний бассейн (я посещал его в 1966 г. первоклассником и сейчас вижу в окно родительской квартиры, когда приезжаю на Урал). Чиновник был в бешенстве, но изменить ничего уже не мог. А еще Щёлкин лишил его Ленинской премии за 1957 г. Снова цитирую сына ученого:

«Он случайно увидел в Министерстве этот список, подготовленный к отправке в Комитет по Ленинским премиям. В нем отсутствовал один из его «ребят», которого он представлял к награде, а вместо него оказался включен в список награжденных первый заместитель министра Е.П. Славский. Отец взял список, достал авторучку, чтобы вычеркнуть Славского, сотрудники Министерства буквально повисли у него на руках, доказывая, что замминистра прекрасно знает этот вопрос и много им занимался. Отец в ответ на это сказал, что это входит в его служебные обязанности, а Ленинскую премию присуждают за творческий вклад в работу, а не за знание вопроса. Славский Ленинскую премию не получил. Через несколько месяцев он на 30 лет стал министром, и отец получил врага не только на всю жизнь, но и после смерти. Противостояние с Берией, Хрущевым — и вот теперь беспрецедентный случай — лишение Ленинской премии всемогущего Славского — говорит о том, что отец глубоко уважал дело, которому служил, любил и опекал «ребят», которые творчески и беззаветно трудились рядом с ним. Его никогда не волновало, нравится ли он начальству. Главное, чтобы не страдало дело, которое ему поручено. Про таких говорят: их злейшими врагами были они сами» [2. С. 101].

Основная же причина ухода Щёлкина — расхождение с властью во взглядах на развитие атомной науки и перспективы ядерного оружия. Как Курчатов (и позже Сахаров), Щёлкин был убежден, что время наращивания ядерного потенциала прошло, паритет достигнут, необходимо во имя и блага человечества сокращать военную часть Проекта и развивать научную (в том числе создавать управляемый «термояд»). Но Хрущев уже не слушал не только Щёлкина, но и Курчатова, а Славский сворачивал финансирование «не оборонных» программ. Это убедительно показывает Ф.К. Щёлкин в своей книге об отце [2. C. 112-115].

В 1960 г. Кирилл Иванович в знак протеста ложится в больницу, чтобы оформить инвалидность. Там он и узнает о смерти своего соратника и друга Игоря Васильевича. Так закончилась идея Курчатова-Щёлкина создать Уральский научный центр. Кстати, в Троицке работали и работают многие из того «щёлкинского» набора, вынужденного разъехаться, чтобы заниматься наукой в других местах: В. Розанов, О. Матвеенко, Ю. Гендель, Ю. Медведев, Н. Ахмеров, В. Нестеренко, В. Дербилов, А. и Э. Зотовы, В. и Т. Борзенко, О. Крохин, А. Федотов...

* * *

После смерти Кирилла Ивановича семье пришлось вернуть стране все его награды. Сказали: «Так положено!». В. Губарев пишет: «Одним можно, а другим нельзя? Странно, не правда ли?» [3].

Его юбилеи не объявлялись и не отмечались (вплоть до 90-летия). Как будто и не было такого физика-атомщика, трижды Героя Соцтруда...

Лишь в 1982 г. в Тбилиси, где Щёлкин родился, был открыт его памятник (хотя по советским законам бюсты дважды Героям разрешалось ставить при жизни). Видимо, помогло то, что одновременно в Гори воздвигли бюст другому дважды Герою — Сталину. Оба памятника шли одним постановлением Верховного Совета СССР.

Но судьба не щадит Щёлкина и после смерти. Осенью 2009 г. памятник исчез. Из ответа грузинских властей нашему МИДу (апрель с.г.): «Бюст украден, ведется расследование, а если удастся его найти, то бюст будет установлен на прежнем месте». Но «формально не отказывая, грузинские власти дали понять, что положительного решения по этому вопросу не будет». Похоже, что расследованием безобразия активно занимается лишь «Российская газета»; собирались подключиться академии наук РФ, Украины и Грузии, но результата пока нет [4].

Так что недавно (к столетию) открытый в Снежинске памятник — сегодня единственный. Там же есть проспект Щёлкина. Еще есть город Щёлкино в Крыму, основанный в октябре 1978 г. как поселок строителей Крымской АЭС. Здесь месяц назад была открыта мемориальная доска с небольшим бюстом. Городок больше известен местом рок-тусовки «Казантип» — на развалинах здания реактора. К слову, здесь имел квартиру и часто бывал на отдыхе редактор «Троицкого варианта», к.ф-м.н. Юрий Поль.

* * *

Нельзя не упомянуть еще об одной «странности».

Не первый год муссируется тема о национальности К.И.Щёлкина. Еще в прошлом году на сайте Русско-Армянского Содружества Анна Щёлкина написала:

«Теория об армянском происхождении Кирилла Ивановича Щёлкина неверна. Это легенда, основанная, вероятно, на том, что Кирилл Иванович в раннем детстве жил с родителями в Закавказье и свободно говорил по-армянски» [5].

Тем не менее, в связи с юбилеем количество публикаций об этом возросло (например [6]), и даже вышла книга на русском языке Григора Мартиросяна «Щёлкин Кирилл Иванович – Метаксян Киракос Ованесович. Трижды Герой, засекреченный армянин, неизвестный для народа». Грузинско-армянские журналисты/историки утверждают, что при рождении в Тбилиси будущий атомщик был наречен армянским именем (поскольку его отец якобы был армянином), которое после переезда в Россию изменили на русское. Доказательства вроде бы такие:

1. Об этом написали в 1998 г. в брошюре «Страницы истории ядерного центра» (я такого источника пока не обнаружил, хотя честно пытался);

2. Есть документы в закавказских архивах (их публикаций с архивными ссылками я пока не встречал);

3. Есть запись некоего «ученого-разведчика», случайно оказавшегося под дверью купе, где Щёлкин рассказывал «армянскую» родословную. Вот комментарий «Российской газеты»:

«Эти рукописные каракули воспроизводятся в книге Мартиросяна едва ли не как главное «доказательство» того, что «в России имя отца К.Щёлкина Ованес было изменено на Иван, имя деда Епрем – на Ефим, т.е. их имена были русифицированы».

– «Метакс», – приоткрывает инструментарий и методы своей работы научный сотрудник Института истории Григор Мартиросян, – по-армянски «шелк». И производство шелковых тканей организовали в Карасубазаре именно армяне. А первые два года в карасубазарской школе будущий герой писал в тетрадках свою фамилию якобы через «Ш»...< …>

По запросу «Российской газеты», поддержанному в Департаменте информационной политики Смоленской областной администрации, сотрудники Государственного архива Смоленской области (ГАСО) провели оперативный и в каком-то смысле филигранный поиск в малоприспособленном для такой работы и к тому же аварийном хранилище, где содержатся метрические книги, и нашли-таки доказательство того, что родовые корни Кирилла Щёлкина по отцовской линии, как и утверждал он сам во всех автобиографических документах, уходят к крепостным крестьянам Краснинского уезда Смоленской губернии, а вовсе не блуждают по Закавказью, как пытается это представить автор версии «Щёлкин – Метаксян».

Когда материал уже готовился к печати, директор ГАСО Нина Емельянова сообщила, что искомую нами «иголку в стоге сена» удалось обнаружить в фондах Духовной консистории, где хранятся метрические книги. Именно в такой книге Успенской церкви города Красный Смоленской губернии за 1881 год обнаружена запись №9 о рождении 24 февраля и крещении 26 февраля младенца Ивана. Отец его – города Красный мещанин Евфимий Федорович Щёлкин, мать – Анастасия Трофимовна»[7].

* * *

Есть еще одна «странная и загадочная» история «по теме».

Со Щёлкиным работал Дмитрий Евлампиевич Стельмахович, который трагически погиб (вынужденно застрелился) в Арзамасе-16 в 1947 г. Сведения о нем скупы и противоречивы (ср. [8, 9, 10 и 11]). Мне хочется разобраться, восстановить справедливость и истину. Прошу откликнуться тех, кто в курсе, кто что-нибудь знает о нем или его родственниках. В том числе — о его племяннике Эдуарде Лабби из Таллинна (в возрасте 9-10 лет Эдуард жил со Стельмаховичем и его женой в Арзамасе-16).

Константин Рязанов

1. «Потенциал», №11, 2010; http://potential.org.ru/Home/ArtDt201011191402PH5C1J11

2. Щёлкин Ф.К. «Апостолы атомного века. Воспоминания, размышления». М.: ДеЛи принт, 2004; http://scilib.narod.ru/Nukes/Schelkin/index.html

3. Владимир Губарев. «Три звезды Кирилла Щёлкина» // «РФ сегодня», №12, 2007.

4. Александр Емельяненков. «Родился в Тифлисе? Вон из Тбилиси!» // «Российская газета»— Столичный выпуск №5478 (102), 16.05.2011.

5. http://arunion.info/news/chelovek_legenda_kirill_shhelkin_kirakos_metaksjan/2010-06-22-226

6. «Вечерний Тбилиси», №37 (18365), 25.05.2011; http://www.vechernitbilisi.net/item.asp?id=1835

7. Александр Емельяненков. «Неделимый» / «Российская газета» – Федеральный выпуск №5479 (103) 17.05.2011.

8. Жучихин В.И. «Первая атомная». М.: ИздАТ, 1993. С. 35-36; trv.trovant.ru/files/news/nauka/sarov/

9. Альтшулер Л.В. «Рядом с Сахаровым» в кн. «Он между нами жил... Воспоминания о Сахарове». М.: Практика, ОТФ ФИАН, 1996; http://scilib.narod.ru/Nukes/CAXAPOB/About/altshuler_lv.htm

10. Грабовский М.П. «Плутониевая зона» — М.: «Научная Книга», 2002; http://scilib.narod.ru/Nukes/Plutonium_zone/index.html

11. Швилкин Б.Н. «Детские годы в Арзамасе-16» в кн. «История советского атомного проекта. Документы, воспоминания, исследования». Вып. 1. // Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН. М.: «Янус-К», 1998.

12. Асташенков П.Т. «Пламя и взрыв». М.: Политиздат, 1978. С. 28-38.

Примечание редакции сайта
Материал имеет две (по-разному сокращенные) версии в газетах «Троицкий вариант — Наука» (№14 (83), 19.07.2011) и «Троицкий вариант — Город» (№21 (932), 08.07.2011). В «бумажных» версиях этих газет дата смерти К.И. Щёлкина была дана автором ориентировочно — по источнику [2], где она точно не приводится. Спустя две недели удалось ее (08.11.1968) обнаружить в редкой книге («На орбитах памяти», РФЯЦ — ВНИИТФ, Снежинск, 2009. Тир. 300 экз.). Публикация выше проверена, исправлена и дополнена автором. Последняя редакция — от 28.02.2018.