ОБСЕ: Между миротворчеством и ангажированностью

Совсем недавно Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), претендующая на роль арбитра планеты, дала русскому миру надежду на справедливость. На сайте ОБСЕ был опубликован доклад украинской миссии, где сообщалось: удар по зданию администрации Луганщины нанесён с воздуха (а не ополченцами с земли, как утверждает украинское правительство). Это означало, по сути, признание киевского режима преступным.

Мир замер в ожидании дальнейших действий ОБСЕ, и они не заставили долго ждать. Информацию на сайте отредактировали: утвердительный тон сменился выражением «есть основания полагать…»

О том, что такое эта международная организация и каковы её отношения с Россией, читателям «АН» рассказывает профессор РГГУ Владимир ПРЯХИН – первый российский дипломат, пробившийся на руководящий пост в ОБСЕ. С 2003 по 2007 год он возглавлял миссию в Армении, а затем, до 2009 года, в Таджикистане.

Великое отступление

— Что такое ООН – все более-менее понимают: некое подобие мирового совещательного органа. А что представляет собой ОБСЕ?

— Отличие есть, и весьма существенное. Обычно историю ОБСЕ (изначально – СБСЕ, совещание) ведут от подписания Хельсинкского Заключительного акта в 1975 году. Но уже в середине 60-х тогдашний министр иностранных дел СССР Андрей Громыко направил европейским партнёрам первое письмо с предложением о созыве совещания на тему безопасности и сотрудничества в Европе. Это не было исключительно альтруистической задумкой. Главной целью Москвы с самого начала было зафиксировать итоги Второй мировой войны. Имелась в проекте и завёрнутая конфетка: СССР хотел отдалить США от Западной Европы. Но, как ни заворачивали конфетку, Европа ее сразу раскусила и заявила, что без США на какой-либо контакт с нами не пойдёт (поэтому в европейской, казалось бы, организации присутствуют не только страны Европы). После долгих размышлений западные партнёры пошли на диалог с Москвой, но со своей конфеткой: положениями о правах человека и гражданских свободах. На этот раз долго размышляла советская сторона и в итоге согласилась. В будущем это сыграло для СССР роковую роль.

До 1975 года международные отношения развивались в рамках так называемой Вестфальской системы, сложившейся ещё в XVII веке, после Тридцатилетней войны. Согласно договорам, заключённым в Оснабрюке и Мюнстере, в международном праве закрепилась строгая норма (jus cogens): нет ничего выше суверенитета государства. То есть Саддам Хусейн «имел право» кататься на танке по головам зарытых в песок людей и на замечания со стороны других стран отвечать: это моё внутреннее дело. А в 1975 году в Хельсинки участники СБСЕ согласились: этому больше не бывать. Суверенитет государства не может прикрывать преступления против человечности и нарушения фундаментальных демократических прав граждан. Государства-участники СБСЕ имеют право вмешаться во внутренние дела государства-нарушителя. Объективно говоря, сам по себе этот принцип положительный (ещё Протагор сказал: «Человек есть мера всех вещей»). Но его применение оказалось неоднозначным.

— Почему для Советского Союза создание СБСЕ в итоге сослужило дурную службу?

— Закрепление границ СССР, которым похвалялся Брежнев (дескать, никогда советская дипломатия не достигала такого успеха), оказалось дутым. В документы СБСЕ Запад протащил любопытную вещь: допускаются мирные изменения границ государств. Это объяснялось тем, что разделённая Германия рано или поздно должна объединиться. Данный пункт обсуждался довольно долго. Но в Кремле в то время царила эйфория от победы над США во Вьетнаме и от взлёта цен на нефть. И решили: можно подписать, ничего страшного.

— Казалось бы, с распадом СССР должна была закончиться история СБСЕ за её ненадобностью.

— Да, но тут начались интереснейшие вещи. Западные деятели – не все, но многие, такие как Бжезинский, например, – восприняли победу демократии в странах Варшавского блока как победу Запада над соперником. Россия сказала: Варшавский блок распущен, настала пора распустить НАТО и решать все вопросы безопасности в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Но не тут-то было.

Западу казалось, что осталось лишь установить комендатурский режим в постсоветских странах. А для этого как раз и решили использовать СБСЕ. В 1994 году в результате Будапештского саммита оно из «бродячего цирка», из совещания, превратилось в солидную международную организацию ОБСЕ с собственной штаб-квартирой в Хофбургском дворце в Вене. Организация разместила на Балканах и в постсоветских странах свои миссии, во главе которых встали западные представители.

Первая неожиданность для США возникла уже через две недели после Будапештского саммита, когда Россия начала первую военную кампанию в Чечне. Как это так?! Труп поверженного противника начал шевелиться! Россия вызвала раздражение, но не более того. Дескать, это просто аномалия, у кого-то в Москве поехала крыша, но всё уже ясно, Россия под нами, мы господа мира, со всеми договоримся.

В сентябре 1999 года в Стамбуле собрался последний решающий саммит ОБСЕ (все последующие уже не имели такого значения). Российская делегация пыталась давить на Запад в вопросе бомбёжек Югославии, а Запад призывал Россию вывести войска из Молдавии и Грузии. В последний момент Россия снова прогнулась. Но чуть позже прозвучала знаменитая фраза «мочить в сортире», с которой началась новая эпоха в истории нашей страны, получившая название «вставание с колен».

Кто платит, тот и главный?

— Косово вышло из состава Сербии без референдума, а после этого провело парламентские выборы. ОБСЕ делегировала туда своих наблюдателей, проигнорировав протесты Белграда. А приглашение крымчан пронаблюдать за их референдумом ОБСЕ отвергла, ссылаясь на недовольство Киева. Двойные стандарты?

— Именно! Сердцевина двойных стандартов. Косово стало началом нового этапа в истории ОБСЕ. До признания в 2008 году большинством стран Запада независимости Косова мы худо-бедно терпели. По выражению премьер-министра Горчакова из XIX века, Россия сосредотачивалась. По поводу Косова мы твёрдо сказали: нет, это нарушение международного законодательства и Хартии европейской безопасности. Косово послужило детонатором для всех замороженных конфликтных ситуаций. Активизировался Саакашвили и начал военную операцию в Южной Осетии, чтобы спровоцировать конфликт между Россией и США. Но просчитался.

— А Крым стал началом ещё одного этапа?

— Больше того. Это рубеж, за которым стало ясно: американской «монополярности» в мире больше нет. Стало ясно, что есть Россия, которая способна вести себя как считает нужным в защите своих национальных интересов. Есть Европа, которая прогнулась перед Дядей Сэмом, но и она не может на сто процентов идти у него в фарватере (и газ пока что нужен, и «Мистрали» в Россию продавать выгодно, и вообще, Россия – рынок необъятный). И есть Китай, который занял неброскую, но вполне однозначную, я бы сказал – знаковую позицию (она была бы еще жёстче, если бы перед Пекином не стояли собственные региональные проблемы).

И вот теперь-то ОБСЕ становится особенно необходимой как площадка для диалога. Объективно она гораздо удобнее, чем ООН. Во-первых, не такая громоздкая. Во-вторых, в ней представлены страны, принадлежащие к одной цивилизации. Если вспомнить выступления наших руководителей последних лет, то в них никогда не ставится под сомнение принадлежность Росси к западному миру. К тому же в ОБСЕ не так сильно действует принцип «кто платит, тот и заказывает музыку», как это происходит в ООН (где США вместе с Японией наполняют свыше трети бюджета, а вместе с Германией, Великобританией и  Францией – свыше половины). Голосование в ОБСЕ – строго консенсусное.

— Кстати, а что насчёт бюджета ОБСЕ и участия России в его наполнении?

— Бюджет ОБСЕ составляет сейчас около 200 млн. евро в год. Вклад России — 6-8 млн. евро. Это немало (хотя и намного меньше, чем взнос Америки, составляющий около 20 млн. евро). Существенность нашего взноса была одним из аргументов, когда мы пробивали более широкое представительство России в полевых присутствиях ОБСЕ. Нет более серьёзных дискуссий в ОБСЕ, чем по вопросам её бюджета, поскольку от него зависит весь аппарат и его зарплаты (смеётся). Здесь-то и начинается самая рубка: если вы не одобрите назначение нашего представителя – мы не согласуем бюджет.

Взнос страны рассчитывается пропорционально её возможностям. Нередко говорят, что вклад России в международные организации не достоин великой державы. В ОБСЕ Россия платит на уровне Бельгии, в ООН – наравне с Мексикой. Но я не считаю это недостатком. Напротив, это результат хорошей работы российских делегаций.

— Как принимаются решения в ОБСЕ?

— Высшим органом является саммит, где всё демократично. А вот дальше уже начинаются детали. При назначении миссии в какое-либо государство её глава утверждается действующим председателем. Он консультируется со страной, принимающей миссию, но её мнение формально учитывать не обязан. К началу 2000-х ОБСЕ представляла собою организацию западных грандов – рабочий инструмент для утверждения американского господства. На середину 2001 г., например, из 1200 должностей в миссиях и других присутствиях ОБСЕ (расположенных, как правило, в конфликтных зонах или с целью предотвращения возможных конфликтов) свыше 40% приходилось на США, Германию, Великобританию и Францию. Если при этом принять во внимание, что на эти страны приходилось более половины руководящих должностей в полевых присутствиях, то доминирование «основных государств» в мониторинге конфликтных ситуаций было очевидным.

Сейчас ситуация существенно лучше. Среди шестнадцати глав полевых присутствий по двое от России, США и Франции. В 2003 г., когда меня назначали первым российским представителем на должность такого уровня, этого нельзя было представить.

— Влияет ли Россия в рамках ОБСЕ на позицию других делегаций, подобно Америке?

— Влияет. На мой взгляд, в последнее время происходит некоторое сближение с западноевропейцами, в особенности с немцами. Пока они не выражают нам поддержки, но настроены к России гораздо более реалистично, чем, скажем, некоторые восточноевропейские делегации, отдающие дань откровенной русофобии.

От слов к делу

— ОБСЕ действительно в состоянии прекращать конфликты?

— Это великолепный инструмент, как, например, этот ваш диктофон. Но диктофон бесполезен без батарейки. И международным организациям нужна «батарейка» – политическая воля государств. В нулевые годы западные дипломаты ОБСЕ получали инструкции, цитирую, «не допустить интеграционных процессов на постсоветском пространстве». Задача урегулирования конфликтов в таком случае отступает на второй план. Более того, конфликт может быть выгоден как средство недопущения интеграционных процессов. У американцев даже был такой термин применительно к ОБСЕ как орудию managed instability (управляемой нестабильности). С этой точки зрения, чем больше украинцы и русские будут бить друг друга, тем лучше. Кстати, для недопущения сближения Украины и России Западу удобно представить гражданскую войну на Юго-Востоке как межэтнический конфликт, хотя он таковым не является. Точно так же они выставляют приднестровскую ситуацию конфликтом русских и молдаван. При этом в Приднестровье только 20% населения – русские, 21% — украинцы, остальные — молдаване, и все народы региона в большинстве своём за Россию.

— Неужели все американские дипломаты разделяют русофобскую концепцию упомянутого вами Бжезинского?

— Не совсем так. Многие дипломаты исходят не столько из вашингтонских директив, сколько из миротворчества. Будучи главой миссии в Армении, я благодаря содействию американцев получил миллион долларов на утилизацию ракетных топлив. Это повысило авторитет нашей миссии в глазах армянского руководства и дало нам возможность влиять на него в вопросе прав конкретных людей. Я очень доволен своими западными коллегами по миссии, они показали прекрасный пример международной команды единомышленников.

Когда есть желание, тогда есть результат. В Европе масса очагов конфликтов: валлоно-фламандский, англо-шотландский, англо-ирландский, испано-каталонский, испано-басконский. И там везде вовремя подключаются структуры, которые гасят напряжённость: вам это нужно – получите. Ярчайший пример – белфастское урегулирование, соглашение «Страстной Пятницы» 1998 года. Речь шла о противоречиях не менее серьёзных, чем в Карабахе или в Югославии. Но к круглому столу урегулирования были допущены все силы, даже самые страшные ирландские террористы, находившиеся в тюрьме, – и удалось заключить соглашение, которое соблюдается и поныне.

— Вы не против того, чтобы на Украине к круглому столу допустили западенских радикалов?

— Пускай. Главное, чтобы пригласили лидеров юго-восточного ополчения. Какое возможно урегулирование без Губарева, без Царёва? Cпециальный представитель действующего председателя ОБСЕ на Украине Вольфганг Ишингер выразил готовность идти на контакты с ними, но для них важно, чтобы переговоры были равноправными: без предварительных условий, без ведущей роли центрального правительства, которое на Юго-Востоке называют хунтой.

Недопустимо, чтобы представители ОБСЕ пытались вольно или невольно представить Россию инспиратором сепаратизма. От поведения ОБСЕ зависит очень многое, но политическая ангажированность некоторых ее государств-участниц мешает урегулированию конфликта. Прекрасная в целом «дорожная карта» подчас реализуется так, что инициатива в переговорах принадлежит одному Киеву, а не Киеву и Юго-Востоку.

— Положа руку на сердце: нужно ли России скорейшее урегулирование?

— Разумеется. России невыгодно, чтобы между нею и Украиной был вбит клин. А его вбивают очень активно: украинское телевидение рассказывает, что Россия напала на Украину, что всё это чеченцы, нанятые Путиным. Надо сказать, со стороны России информационная кампания ведётся недостаточно. Организации российских граждан украинского происхождения могли бы громче заявлять о необходимости дружбы между двумя странами, двумя братскими народами.

— Безотносительно того, инспирировано ли народное ополчение Россией, уместен вопрос: является ли оно (вольно или невольно) агентом российского влияния?

— Гаврилу Принципа тоже можно считать агентом влияния России на Балканах, но его выстрел уничтожил четыре империи, включая Российскую. Если ополчение вовлечёт Россию в войну, ничего хорошего не будет. Есть дипломатическое правило: недопустимо, чтобы младший партнёр управлял старшим. Мы всецело сопереживаем нашим братьям на Юго-Востоке, но, я думаю, не можем оказать им военную поддержку. А гуманитарную помощь оказывать просто обязаны.

— Тогда так спрошу: России нужен мир любой ценой или всё-таки победа наших братьев?

— России нужна победа здравого смысла. Киев должен признать результаты референдумов, вступить в переговоры с властями Донецкой и Луганской республик. Должен немедленно прекратить все военные действия против своих граждан и вывести с территории Юго-Востока карательные вооруженные формирования. И тогда уже жители Донбасса смогут принять решение, остаются ли они в составе Украины на условиях федерализации или нет. Что касается России, то повторю: ни при каких условиях нельзя позволить общим недоброжелателям наших народов вбить клин между россиянами и украинцами. А если кто-то на Западе захочет доказать, что он любит Украину больше, чем мы, то пусть заплатит для начала за Киев три с половиной миллиарда долларов задолженности за российский газ.

Сергей РЯЗАНОВ

Источник: «Аргументы Недели», № 22 (414) от 19.06.2014