«Я этого мерзавца застрелил бы еще раз!»

«Высоцкий собирал зажигалки, а я трубки… Курить сигареты здоровье уже не позволяет…»

Э.Володарский: «Я не писатель»

Известный драматург полжизни живет рядом с Троицком

Он вызывает споры и обиды. По количеству пьес и сценариев ему нет равных: только поставленных – под 80. А написанных – на десяток больше. У него две Государственные премии: от СССР и от России. Есть даже… от КГБ. С недавним 65-летием его поздравил сам Президент. Лозунг графа Уварова «Самодержавие. Православие. Народность» он пишет как «Вера. Армия. Народ». То есть для него на первом месте – православная вера, а власть и армия – тождественные понятия. «Не будет армии – не будет России!» – сказал на днях Путин. А Володарский говорил так еще пять лет назад.

Чтобы передать юбилейные поздравления знаменитому кинодраматургу от Главы Троицка и вручить подарки, нам долго добираться не пришлось. Более 30 лет сценарист живет и пишет по соседству – на берегу Десны.

– Эдуард Яковлевич, Вы чувствуете себя жителем Подмосковья?

– В какой-то степени. И очень этому рад: в Москве сейчас жить невозможно. Через Троицк езжу постоянно, отовариваюсь в «Кнакере» на улице Текстильщиков.

– Когда-то Вы тесно общались с троицкими физиками…

– Да, из филиала Курчатовского. С Женей Полуляхом – до сих пор. Это Володя Высоцкий «виноват». Он приехал на дачу, попил чайку: еду, мол, к физикам петь: хочешь – поехали…

– В каком зале и когда это было?

Выступление в ФИАЭ им. И.В.Курчатова 26.04.84.
Справа Е.П. Полулях.

– Не помню. Но я был раза два-три.

– В книге «Высоцкий в Троицке» много деталей, но о Вашем присутствии на концертах не вспоминают…

– Естественно! Я, что, должен был ходить по залу и кричать: я, Володарский, приехал с Высоцким!?

– А сейчас Вам тут не одиноко, не скучно?

– Жить всегда интересно. Но тогда друзей было больше. Друзья ведь появляются в молодости, с некоторыми проходишь через всю жизнь, с другими расстаёшься. А новых в таком возрасте не приобретают. Словом, стало больше одиночества. Но оно в старости всегда подступает, к этому надо быть готовым. Я много похоронил хороших друзей. Умер Нагибин, который жил через дорогу, умер Тендряков, умерли Трифонов, Розов, Юлик Семёнов… Остались Рязанов, Токарева, Бондарев, Бакланов… Посёлок стал пустеть. И я переехал за реку. Здесь тех воспоминаний нет. Жена цветочки сажает какие-то. А я пруд себе выкопал и с похмелья в него окунаюсь иногда.

– А с кем расстались?

«Стало больше одиночества…»

– Расстался с Серёжей Соловьёвым, с которым дружил со ВГИКа. Как выяснилось, мы очень по-разному смотрим на жизнь. Дружить в таком случае не только не имеет смысла, но и во вред обоим. Со многими я расстался после смерти Высоцкого. Я считаю, что некоторые люди, именовавшие себя друзьями, попросту были его потребителями. Коими и остаются сейчас. В этом смысле нынешняя моя жизнь отличается от той прежней, до 85-го года. Вам сейчас в голову не придёт просить у кого-нибудь взаймы. А моё поколение только так и жило: занимали и отдавали, снова занимали. Тратили деньги до последней копейки и не боялись, что завтра нечего будет жрать. Когда я покупал дачу в писательском посёлке, она стоила кошмарных денег – 55 тысяч рублей. Из них тысяч тридцать я занял. Мне давали и друзья, и просто хорошие знакомые. Сын Хрущёва, Серёжа, дал полторы тысячи. Я ему позвонил, не особо рассчитывая: “Сергей, у тебя бабок лишних не завалялось?” Правда, я знал, что через год должен получить за фильм, у меня спектакли шли. Потом года два раздавал долги. Сейчас это невозможно.

– С процентами-то дадут.

– Вот-вот! Мне внук сказал: одноклассники дают друг другу под проценты. Как услышал – аж уши стали зелеными! А тогда таких слов не знали. Это и есть качественное различие той жизни и этой. Деньги ставятся во главу угла. Поэтому нет, не скучно, но сейчас чаще пребываешь в мрачном настроении, так как происходящее вокруг большого энтузиазма не вызывает. Особенно то, как живут люди.

– Бедность?

– Да. Чудовищная. И чудовищный разрыв между кучкой богатых и разливанным морем тех, кто едва сводит концы с концами.

– А где вы сталкиваетесь с бедностью? Судя по вашему дому на пляже у Десны, куда еще недавно весь Троицк ходил купаться, в новую жизнь вы удачно вписались.

– Я-то более-менее да, но, кстати, это всё остатки прошлого благополучия. После дефолта я продал квартиру в Москве, потому что жить было не на что. Сейчас я прописан здесь. И купить квартиру в Москве уже не смогу, не заработаю столько денег. Даже в Троицке не смогу. А что говорить о простых людях? А вы попробуйте съездить километров за триста.

– Да зачем за триста, достаточно в Талдом или Озёры.

– Во-во, ужас, запустение, пьянство чудовищное. Хотя и при Советской власти пили страшно, но так не пили, так безнадёжно. А родственники у меня живут в Минводах – там вообще нищета. Племянник, работая в аэропорту, получает 5 тысяч рублей, жена-учитель – 4. Двое детей. У них дом смыло наводнением. Я могу купить в тех краях дом, что для них и сделал. Но там полстаницы утонуло. И не у всех есть богатый дядечка.

– Ярким телевпечатлением майских праздников стал фильм “Последний бой майора Пугачёва”. Ваш сценарий по рассказу Шаламова.

– Жалко финал они не сняли – не хватило денег. Финал должен был быть ударным. Пугачёв остаётся один и стреляется. А перед тем как выстрелить, закрывает глаза, и всплывают все его товарищи. И он говорит: простите меня за то, что повёл вас за свободой.

– Чья была идея экранизировать Шаламова?

– Идея моя. Шаламова я знал давно, и он мне очень нравился. Это гениальный писатель. Сколько пережил он, даже Солженицыну не снилось. Недаром Солженицын в “Архипелаге” не описывает Колыму. Делает только ссылку: я не пишу о положении заключённых на Колыме, потому что об этом написал Шаламов и этого достаточно. А сам Шаламов с некоторой злобой заметил про “Один день Ивана Денисовича”: дескать, что это за кошка там бегает, почему её до сих пор не съели? Хорошо, значит, жили. А Колыма – страшное место, заключённый расходовался за 3-4 месяца.

– Это понятно, но почему именно сейчас? Книги Шаламова напечатали лет 15 назад, и они сильно ударили читающую публику по голове. Если бы тогда же сняли и фильмы по ним, может, в нас не проснулась бы так быстро тяга к реставрации “совка”, всему этому “единороссовому” единомыслию.

– Деньги. Раньше не давала цензура, потом не давали деньги. Сейчас благодаря рекламе у каналов появились свои средства, и они финансируют. Другое дело – что финансируют. Но тем не менее сняли “Идиота”, “В круге первом”, “Мастера и Маргариту”. Люди же не читают ничего. Был опрос на улицах Москвы: “Кто такой Василий Шукшин?” Только двое из 22 ответили! А остальные выпучивали глаза: “Хоккеист?”

Мне хотелось, чтобы это был именно телефильм. У него оказался хороший рейтинг. Но даже при маленьком рейтинге всё равно по телевизору посмотрит больше, чем в кинотеатре. Хоть и говорят, что прокат поднялся, да ни фига не поднялся. Только в Москве. А Москва – это уже давно не Россия. Питер – и то Россия, а Москва – нет. Это уже чужой город.

– В отряде Пугачёва – белорус, грузин, азербайджанец. Зная, кто такой Шаламов, понятно, что это не соцзаказ на дружбу народов.

– Пожалуй, он самый честный писатель в России. Так и было. Различий по национальностям не существовало. У нас во ВГИКе кто только не учился. И никого не интересовало, русский ты или еврей. Интересовало – хороший ты режиссёр или нет.

– А сейчас что происходит? В том же Питере убивают иностранцев. Ужас и позор.

– Конечно, ужас. Но я смотрю, кто виноват. А виноваты для меня те же прозападные либералы. Из-за их реформ мы получили всплеск криминала. Я был в Кемерово, когда у них закрывали шахты. Там за 100 долларов можно было нанять киллера. Любой приедет и грохнет, кого хочешь. Потому что были толпы молодых людей, которым негде работать.

Скинхеды – из той же серии. Это парни из беднейших семей. Собирает их в подвале фюрер-урод и говорит: “Видите, сколько кавказцев в том шикарном доме – армяшки, чечены, азеры. А твоя мать как живёт?” И всё. Вдолбить в голову молодому, кто виноват в бедности, ничего не стоит. А сколько бедных в том же Питере! Сколько там коммуналок даже на Невском!

Плюс все эти действия элиты отделившихся республик. Кому нужны такие отношения между Россией и Грузией? Только Саакашвили и его окружению. А у нас все хором набрасываются на Лукашенко. Я был недавно в Минске на съёмках: там преступность раз в 50 ниже, чем в России. Безработицы нет. Мне плевать, демократ Лукашенко или нет.

– Но любая диктатура рано или поздно заканчивается катастрофой для народа.

– А вы считаете, что в США демократия?

– Да. Есть свобода слова, есть выборы. То, чего хотят от Белоруссии.

– А зачем от неё хотеть? Зачем лезть со своим уставом в чужой монастырь? Я могу на что угодно поспорить, что выборы там не подтасованы. Когда американцев спрашивают: “Почему вы поддерживаете Самосу, он же диктатор?” – они говорят: “Да, он сукин сын, но он наш сукин сын”. А нам что, предавать своих друзей, как мы сербов предали? Сербия после нашей гражданской войны приняла миллион беженцев из России, 400 тысяч русских солдат. А мы так подонисто позволили их разбомбить.

– Военная тема – ваш конёк.

– В войне всегда обнажаются сильные и слабые стороны и человеческого характера, и государства, и идей. Война – проверка на крепость. Как говорят про 45-й год: будь проклята война, но это был наш звёздный час.

– Нельзя не спросить про “9-ю роту”…

– Сценарий был хороший, я его читал. И картина сделана талантливым человеком. Но, к моему сожалению, она сделана по канонам блокбастера. А какая была идея у той войны?

– Может, и не надо тогда снимать про неё героические ленты?

– О ней нужно говорить как об обвинении режиму. Не надо было лезть в Афганистан с самого начала, не надо было шаха свергать. Советские ребята разных национальностей расплачивались за идиотские решения старческой власти. Афганская была ужасна своей бессмысленностью. И сейчас всё продолжается: талибы воюют с американцами, и американцы вынуждены уже применять ракеты. Им там тоже накостыляют.

– Несколько лет назад Вы собирались снимать документальную эпопею “Россия: Вера. Армия. Народ”.

– Сценарий был написан, но всё упёрлось в финансы. Я стремился сказать, что Россия захватнических войн как таковых не вела. Исключая Кавказ. И СССР вёл только одну такую позорную войну – с Финляндией. Все главные свои победы, начиная с Ледового побоища, Россия одержала на своей земле – и Полтава, и Бородино, и Курск, и Сталинград. Мы никогда не приходили в Европу с огнём и мечом, а они всё время приходили.

– Есть же такая крылатая фраза, кажется Бисмарка: “Россия – это государство размером с Московскую область, которое в результате справедливых освободительных войн распространилось от Атлантики до Тихого океана”.

– До Тихого – да. Там численность была один человек на 50000 кв. км. Племена были покорены, верно. Скажу больше: если бы их не покорили, они бы вымерли. Найдите мне другую такую империю, где в армии служили генералы грузины, узбеки, казахи. В Ингушетии в 1915 году на 80 тысяч населения было 16 царских генералов. А найдите мне хоть одного генерала-индуса в английской армии. Наша империя жила совсем по другим принципам. Россия впитывала в себя все эти нации, брала от них всё полезное и много полезного давала сама.

– Какие свои работы Вы считаете самыми удачными?

«С нынешними режиссерами — просто беда...»

– “Проверка на дорогах”, “Свой среди чужих…”, “Прощай, шпана замоскворецкая”, “Уходя, оглянись”… Мало. Таких, где я был бы доволен всем. Сценарий ведь должен в процессе съёмок обогащаться. Режиссёром, актёрами. Тогда получается произведение искусства. А когда ты видишь, что режиссёр беспомощен, психологические сцены вообще снимать не умеет, не знает, что такое «держать паузу», что такое «второй план»… Словом, ни хрена не знает, кроме того, сколько он получит денег, вот тогда беда. И сейчас эта беда усугубляется.

– Вы не назвали “Штрафбат”…

– Это было первое обращение к теме штрафников в кино. Список штрафбатов мы фактически украли. Генералы не хотели вспоминать, как мы выиграли войну. Такие, как генерал Варенников, считают, что говорить о штрафниках – это унижать нашу Победу. Почему? Мне кажется, наоборот, народ должен знать цену, которую мы за неё заплатили.

– Пожалуй, не меньше, чем военные сцены, там впечатляют отступления о жизни героев до войны. История рабочего, крестьянина, священника – этакая “энциклопедия русской жизни” от революции до войны.

– Советская власть нанесла два страшных удара по России. Почему красные выиграли гражданскую войну? Потому что пообещали землю. А потом подло обманули. И настал голод на Украине! Людоедство! Я читал приказы: дела по людоедству не передавать в суд, чтобы не было огласки. Их рассматривал трибунал НКВД. И второй удар – 1937 год. Я работал на Ямале, видел дорогу Сейда – Воркута, там кости по тундре валялись, белые черепа…И всё-таки 1945 год показал, что общество у нас было, нация была, сильная, мощная и, кстати, православная.

– Никогда раньше Вас столько не критиковали за искажение исторической действительности…

– У меня нет искажений. Критикуют те, кому больно признавать просчеты нашего военного руководства. Я был свидетелем разговора в кабинете директора «Мосфильма». Режиссер «Освобождения» Ю. Озеров жаловался Н. Сизову, что военные чины лезут и наперебой меняют сценарий. Присутствовавший при этом Г. Жуков заметил, что «генералы хотят выиграть все сражения, которые они просрали во время войны».

– Но Вас пытаются поймать на конкретных вещах. Вы приводите вопрос Эйзенхауэра к Жукову: “Зачем вы штурмовали Потсдам в лоб? Сколько солдат погибло! Они через сутки сами сдались бы”. На что Жуков улыбнулся и ответил: “Ничего, русские бабы еще нарожают”. Недруги утверждают, что Вы это выдумали.

– Не выдумал. Есть такие воспоминания. Могу критикам указать источник. Пусть позвонят.– А Вы не пытались написать о современной жизни олигархической России? Так же энциклопедически, как о войне.

– А это не нужно продюсерам. Они говорят: это людям неинтересно. Идет сознательная дебилизация народа. Но у меня есть такой фильм – «Пятый ангел». Там история еврея-олигарха.

«Кавказец» (92 кг) признает только хозяина...

– Ходорковского?

– В какой-то степени. Для меня они все одинаковые: Березовский, Потанин, Вексельберг… Вот же, блин, фамилия! «Берг» – гора. Гора векселей! Я бы поменял, хотя сам по отцу еврей…

– Ваш отчим был полковником МГБ, а вас не приняли в пионеры из-за крестика. Как так?

– Бабка, когда помирала, сказала матери: не окрестишь Едика, так она меня называла, я тебя прокляну. Вот мать и повела меня, шестилетнего, креститься в церковь “Всех скорбящих радость” на Ордынке. Поп упёрся: имя, дескать, не православное, крестить не буду. Но мать на него зарычала, как тигрица: у меня муж чекист, я тебя!.. И тот сдался: надо, говорит, только имя другое придумать. И стали выбирать. Евгений, значит благородный. Хочешь? Я ною: не-е-ет. Сергей? Высокочтимый! Не-а. Потом он обрадовался: во, Федя! Федя – Эдя. Ладно, говорю, согласен. И окрестили меня Фёдором. Я стал носить крестик, привык и даже не обращал на него внимания. Обратили внимание одноклассники, рассказали учителям, и в пионеры меня не взяли. А в комсомол сам не пошел.

– А как учились в школе?

– Всё, что касалось математики, – плохо. Историю хорошо знал. У нас был историк, я его описал потом. Говорил нам: кто сто исторических дат напишет на доске – тому “пять” в четверти. Вызывались многие, но почти никто написать не мог. А я мог, и он меня любил. Ещё и с литературой хорошо было.

– Считаете себя литератором?

– Писателем себя не считаю. Казаков писатель, Нагибин… Писатель – это особый подход к языку. Я драматург. Это более жесткий жанр. А сценарий – еще более жесткий. Нельзя написать: «Он подумал…». В сценарии – встал, пошел, плюнул, ударил…

– Почему? Можно показывать Штирлица с закрытым ртом, а за кадром Тихонов будет говорить…

– Это – спасение для слабого драматурга. Я не про Лиознову – у нее-то это как раз удачный прием.

– Говорят, Вы самый пишущий сценарист…

– Есть и покруче – Павел Финн, например.

– Не слышали. А какие у него фильмы?

– Да никаких…

– !?

– В основном, экранизации чужих книг.

– Вы обругали Виктора Мережко «человеком с двойным дном» за то, что он чеховских трех сестер вывел лесбиянками. А потом написали с ним совместный сценарий «Красная комната». Помирились?

– Не так. У меня был роман «Русская» об убийстве актрисы Зои Федоровой. Я сделал сценарий, но он лежал без дела. Продюсер говорит: Мережко просит, будет снимать. Я не хотел давать, говорю Виктору: сам напиши. Но он звонил, настаивал, мол, идея моя ему нравится. Уговорил. Сняли пошловатую «Красную комнату». Я посмотрел, говорю: уберите мою фамилию! Они: ну как же так, выйдет без твоей фамилии – будет скандал, газеты напишут. Я им: ребяты, вы сняли говно, и меня туда суете. Тогда написали: сценарий Володарского, сценарная версия Мережко.

– От Вас доставалось и Герману, и Сокурову, и Гусману... Первого назвали «жирным сынком «жирного» советского писателя», второго – «мыльным пузырем» . Гусман у Вас – чуть ли не вор. А Вы в лицо всё это можете сказать?

– Почему нет. Только я их не вижу.

«Иногда хочу набить кое-кому морду…»

– А если в драку полезут?

– С удовольствием! До сорока я дрался отчаянно. Подростком шпаной был, с финкой ходил. Иногда хочется кому-нибудь набить морду, как в юности…

– А кто из режиссеров нравится?

– Феллини, Тони Ричардсон, Чухрай, Михалков… Германа ценю за «Проверку…», «Лапшина», «20 дней…». У Панфилова первые два фильма – гениальны… «Однажды в Америке» Леоне – гениальнейший фильм!

– У Вас треть сценариев – с соавторами… Специфика кино?

– Значительно меньше. Если режиссер предлагает новые выигрышные сцены – он полноправный соавтор. С Михалковым мы вообще сначала вместе придумывали и обсуждали все сцены у «Свой среди чужих…», а потом уже я писал, причем некоторые куски он писал сам. Так что он такой же автор, как и я. Хотя и отказывался от соавторства, но я настоял. Кстати, не было никакой предварительной повести, как напридумывали в СМИ. Был журнальный вариант под двумя фамилиями на две серии, потом Сизов настоял сократить…

– Вам никто не говорил, что «Свой…» сильно перекликается с «Хороший, плохой, злой» Леоне?

– Нет. В чем?

– Во-первых, оба «как бы» вестерны. У вас «советский», у Леоне «итальянский», так называемый «спагетти» (как говорит Жванецкий, «у лошадей наши морды»). Во-вторых, и там и там – троица, озабоченная поиском сокровищ, причем «хороший» в самом конце естественно побеждает, «плохой» убит, а «злой» и там и там в дураках и связан. И главное: один из «джентльменов удачи» не может убить другого, а вынужден таскать его, связанного, за собой, поскольку тот знает, но не выдает тайну. Это случайные совпадения?

– Ну, не знаю… Может быть… Фильм Леоне я посмотрел позже написания «Своего…»

– Исследователи раскопали Вашу записку в записной книжке Высоцкого с предложением писать сценарий втроем с Говорухиным о предвоенных годах, о двух влюбленных: всё у них хорошо, танцы, голубое небо, и вдруг – война, всё рушится. Записку датируют 70-71 годом.

– Записку не помню, а сценарий у Говорухина читал. Он его отдал Вилену Новаку, тот снял фильм.

– У Высоцкого было что-то написано здесь, на Десне?

– Нет, ничего.

– То есть, нельзя сказать, что он здесь много жил?

– А когда ему жить-то!? В кооператив его не принимали. А у меня была времянка – у Кирсанова раньше прислуга жила. Говорю: фундамент остался – поставь дом, живи. Что, не поместимся!? С этого всё и началось. Это было… в конце 78-го, что ли… В 79-м начали строить, год строили… Когда он мог, блин, писать там чего-то!? Только в марте 80-го подвели коммуникации. От пьянок работяг я офигевал… Где-то в конце марта дом был закончен. И то… Он несколько раз приезжал с ребятами… Я приходил к ним… Гудели понемногу… Когда приезжал один, он даже в дом не заходил, ночевал у меня. Я – ему: иди ты в свой дом! Он: да ладно, не хочу! Поэтому писать там он ничего не мог. Это всё фантазии Марины Влади: она очень хотела разделить участок и отобрать дом. Привозила фотографа, тот всё дом снимал каким-то малюсеньким аппаратом, из КГБ, наверное…

– Когда Вы последний раз видели Высоцкого?

– Помню только последний разговор по телефону. Звоню ему из Питера: как, мол, дела. А он: когда приезжаешь? Я: вот, возвращаюсь в Москву. Он: давай ко мне заезжай. Я приехал домой, и жена не пустила: вот тебе коньяк, садись, никуда не пущу. Я остался дома, а ночью он умер.

– Вы ведете дневник?

– Раньше вел. Но пока не пересматривал, не перечитывал и в ближайшее время не буду. Меня уже достали эти… из музея Высоцкого…

Вручение ордена. 2001 г.

– Ну Вы зря так. Это хорошее дело.

– Ну что значит зря…

– Если был достойный человек, и если уж государство решило его увековечить…

– Когда оно такое решило!?

– Создало музей, выделило деньги, люди за бюджетную зарплату собирают сведения, когда и куда он ездил, с кем виделся, когда и что написал… Обычное дело для музеев. Вы бы хотели, чтобы был Ваш музей?

– Не хотел бы. Как Вам сказать… Может, это мое личное мнение… Я пришел раз туда, посмотрел и больше не ходил. У меня в сознании он совершенно другой человек. А ему намолотили… такой образ…

– Может, потому и намолотили, что Вы не приходите, не рассказываете?

– Да нет, это судьба всех таких… Я ведь дружил не только с Володей. С Филатовым дружил. Ему тоже – музей!?

Высоцкий для меня велик тем, что песни его живут, и будут жить еще очень и очень долго. А когда он куда пошел, кого обматерил, что ел, с кем спал – это чушь… Послушаешь – все его лучшие друзья! Тихий ужас! Ну все, просто – все! Я был на десятилетии Таганки. Шел капустник, в зале – артисты, друзья, родители, я с Володей. На экране Смехов – все хлопают, кричат: «Веня!» Показывают Золотухина – тоже веселье. Шопен, Хмель (В.Шаповалов, Б.Хмельницкий. – авт. ) – опять все орут. Как только появился на экране Высоцкий – в зале гробовая тишина, хоть бы один хлопок раздался. Мы с ним вышли на улицу покурить, у него в глазах стояли слезы: «Что я им сделал?»

Пусть они в музее про это напишут и повесят!

– Это всё известно и опубликовано. Многие покаялись, что были не правы: жили рядом с гением, не замечали, не ценили… А как иначе? Всё течет, взгляды меняются. Это нормально.

– Я больше уважаю Мартынова, который не изменил мнения до конца дней своих, а прожил он больше восьмидесяти лет. Его в лермонтовский юбилей спросили, не жалеет ли он о дуэли. И гвардейский капитан гордо ответил: «Если б довелось, я этого мерзавца застрелил бы еще раз!»

Сергей ФЕКЛЮНИН,
Константин РЯЗАНОВ.
Фото К. Рязанова.

«Троицкий вариант» №20 (712) от 06.06.06,
См. версию «МК» от 07.06.06.

Источник: Троицк.ру, 06.06.2006