Кисть государства

Художник-авангардист Сергей АФРИКА (Бугаев) знаменит далеко за пределами живописи. Исполнитель главной роли в перестроечном фильме «Асса», барабанщик групп «Кино» и «Поп-механика». Эти ипостаси удивительно сочетаются с новой, политической: доверенное лицо В. Путина на последних выборах. Африка – из тех сторонников власти, чья позиция наиболее интересна и содержательна.

И ещё одна ипостась: основатель и руководитель Института нового человека – по его выражению, «метанаучного объединения», в котором переплетаются искусство и точные науки. Новым партнёром этой организации стал Курчатовский институт. На кону исследований, ни много ни мало, – эволюция вида homo sapiens.

Пилой по картине

— В Третьяковке размещена ваша картина. Для вас это признание?

— Я вам расскажу об этом признании. Звонят мне из Третьяковки: Сергей, мы бы хотели разместить, ну и так далее. Отвечаю: замечательно, для вас – по льготной цене. Они удивляются: а мы рассчитывали на подарок. Я соглашаюсь. Они говорят: мы не можем забрать, привезите её из Питера в Москву. Я привёз. Стою у Третьяковки, набираю номер: заберите картину. Говорят: у нас нет грузчиков, поднимете её сам.

— В музеях нет денег на грузчиков?

— То, что происходит во множестве музеев, аналогично воровству в Минобороны, которое теперь так активно обсуждается. И это очень опасное занятие – критиковать музейных директоров. Потому что за ними стоят огромные структуры, перемалывающие сотни миллионов государственных денег. Недавно прошли общественные слушания по поводу строительства музея современного искусства в Москве: стоимость проекта – сотни миллионов долларов. Я убеждён: необходимо выделить группу Генеральной прокуратуры для расследования этой истории.

Действия нового министра культуры во многом начинают отдавать тухлятиной. Видимо, нам придётся обращаться напрямую к президенту. Российский художник не защищён в условиях хищнического капитализма. Подлинные хозяева сферы культуры – олигархи, директора попросту выполняют их заказы. Недавно Путин выделил огромную сумму на закупку современного искусства. В результате было приобретено несколько произведений дорогих английских художников, которые России вообще не нужны.

— Кто принимает решения о закупках?

— В том-то и дело, что эти решения принимает только директор. Нигде в мире больше нет музеев без научных советов. Вот, например, московский Музей современного искусства Церетели. Все забывают, что это не музей Церетели, а музей Москвы. Церетели почему-то единолично решает, что на государственные деньги надо закупить работы у своих друзей или у самого себя. Это вопиющие беззаконие, непрофессионализм государства. Кроме того, это угроза нашей национальной безопасности. Сфера культуры – самая чувствительная. Музей в некотором смысле – противоположность вокзала. На вокзале всё внимание сконцентрировано на чемодане, чтобы его никто не вырвал, и на расписании поездов – никакая другая информация человека не интересует. А в музее человек раскрепощает своё сознание, впускает вглубь себя мысли и идеи. Это высоко токсичная среда, которую можно назвать предметом новой вирусологии. Должны ли эти «церетели» и «гельманы» управлять образами, которые попадают в кузницу человеческой мысли?

У нас существует класс патрициев от культуры, а все остальные – арт-пролетариат. Такая ситуация влияет на общественно-политическую модель страны. На Западе иначе: там существует мощный критический императив. В рамках западного культурного сообщества ведётся глубокая критика капитализма. Там очень институционализированная риторика, которая определена коллективным принятием решений во всех областях, по каждому вопросу. Вы были свидетелем нашей встречи с попечительским советом лондонской Тейт-галереи. Только общим решением они могут приобрести то или другое произведение искусства. И закупают его для музея на свои, замечу, деньги. Абрамович, распиаренный в качестве культурного благотворителя, тоже тратит свои деньги ради лондонских музеев. Тогда как наши музеи «наших» олигархов не волнуют.

К слову, в Тейт-галерею стоит огромная очередь от открытия до закрытия, туда съезжаются люди со всего мира. А в Третьяковке почти нет посетителей. Нигде в мире вы не найдёте столь безлюдного музея в таком мегаполисе, как Москва. Полное отторжение – вот реакция общества на политику России в сфере культуры. Раньше бы я подумал, что для этого дирекция Третьяковки должна очень сильно постараться. Например, платить деньги специальным агитаторам, которые распространяли бы сведения о радиации в стенах музея, чтобы люди туда не совались.

— А если говорить не только о Москве?

— Мы живём в поствизантийском обществе, где всё формируется в столице. Голоса Тувы или Хабаровска вообще не учитываются. Даже Питер остаётся культурной провинцией, несмотря на свой потенциал. Здесь много учёных, которые скептически оценивают эту развлекательно-анестезирующую модель развития культуры, предложенную Москвой.

В России сотни тысяч художников, и они не имеют своей структуры. Нет никакой институциализации – напротив, идёт дальнейшая хаотизация искусства. Художник невыгоден людям, которые манипулируют общественным сознанием. Он свободомыслящий человек, формулирующий достаточно сложные вещи, и зачастую не для самого себя, а для общества. Если кто-то думает, что художник – поп-звезда, посещающая вечеринки, то напрасно. Это, как говорила Цветаева, не фонтан, а губка. Губка, которая чаще впитывает не радости общества, а его боль.

— О Питере. Не бывает стыдно за свой город? Хапуги при власти – в основном питерские.

— Это типичный московский наезд. Наш город, мол, несёт вину за происходящее в стране. Питерские хапуги, как вы их назвали, не стали жить в Питере. И город от этих людей ничего не получил – культура у нас хиреет быстрее, чем в столице. Мы – город бессребреников, в отличие от Москвы. И порядочных людей на человеческую единицу здесь гораздо больше, чем там. Да и в любой провинции порядочных людей больше. Поэтому регионы нам понятнее, чем Москва, хоть нам и приходится часто посещать её.

Смелость фантаста

— Расскажите о вашем проекте с Курчатовским институтом.

— Каждые 50 лет мировая наука делает скачок на новый уровень. В поисках нового типа энергии передовым рубежом науки сегодня становится внутренний мир человека. Энергия мысли, как бы фантастично это ни звучало.

Главными исследованиями этой сфере в России занимается Центр ядерной медицины Института им. Курчатова (а точнее, лаборатория нейростимуляции мозга под руководством профессора Константина Анохина). Надеюсь, скоро в России будут подвижки, которые уже происходят в крупнейших институтах мирового значения: это и Масачусетский институт технологий, и Оксфорд. Они ушли далеко вперёд в этих исследованиях и давно располагают аппаратурой, которая только теперь появилась в Курчатовском институте – благодаря наконец-то появившемуся интересу правительства. Это своего рода сканеры и томографы: они фиксируют расщепляющиеся радиоактивные материалы, которые позволяют увидеть такие участки нервной и сердечно-сосудистой систем, которые до сих пор были невидимы. Энцефалограмма мозга на этом фоне – позавчерашний день. Для Центра ядерной медицины закуплено оборудование стоимостью в миллиарды долларов (Россия, к сожалению, его не производит). Такого уровня институтов в стране больше нет. Даже если Сколково наконец появится и заработает, оно очень нескоро сможет с ним сравниться.

— Ещё раз: цель исследований – извлечь энергию из мозга человека?

— Одна из целей, да. Сейчас уже никого не удивишь таким явлением, как распознавание голоса. Между тем техника, которая нас окружает, в основном по-прежнему функционирует благодаря кнопочкам и дистанционному управлению. В дальнейшем всё будет управляться голосом, потом – взглядом, а потом – мыслью. Давайте представим электростанцию, которая работает на стихотворениях. Правильно прочитанное стихотворение сможет вызвать резонанс, от которого содрогнутся не только маховики электростанций, но и отдалённые уголки Вселенной.

— Простите, но для того, чтобы такое напечатать, нужен хоть один пример этой мыслительной энергии.

— Пожалуйста. Есть такой эксперимент: к человеку проводами подключается электрическая рука, и человек этой рукой берёт предметы. И даже никакого голосового управления не нужно.

Я понимаю ваш скептицизм. Многие мои высказывания в этой области звучат как бред. Но профессор-психиатр Виктор Самохвалов, участник нашего проекта, отмечает: «Бред вчера – наука завтра». Задолго до появления технологических устройств – от телевизора и радио до самолёта и ракеты – все они встречались в бреду и в галлюцинациях сумасшедших. Поэтому, кстати, изучение специфических людей тоже является направлением нашего проекта. Например, аутизм сегодня рассматривается как вариант эффективной работы мозга. В отличие от нас, аутист не растрачивает 90% энергии на потребности своего тела. Он сидит дома  и созерцает свой глубинный мир. Может быть, когда-нибудь этих людей наделят особыми полномочиями и устройствами.

— Неужели у профессора Анохина такая же риторика, как у вас?

— Нет, конечно же. Будучи фундаментальным учёным, он не может себе этого позволить. У меня, у художника, больше именно объединяющих возможностей: я могу проводить несимметричные, скачкообразные связи. Но и Анохина всё больше привлекает изучение субъективности (если угодно, субъективной энергетики), которая сильнее всего выражена в искусстве. Например, сейчас он выступает с лекциями вместе с поэтессой, которая поставила эксперимент над энергией взгляда: в течение многих дней сидела в лондонском центре искусства и смотрела в глаза разным людям. Взгляд абсолютно не исследован в науке. И очень исследован в литературе и живописи. Вспомним «Мону Лизу»: некоторых людей её глаза приводят в отчаяние, других – в радость, кто-то хочет её ударить ножом, кто-то долго не может заснуть после того, как её увидит.

Представители точных и естественных наук теперь допускают, что главные открытия будущего необязательно придут из мира физики или химии. Если раньше в связи с изучением мозга мы говорили только о медиках, нейробиологах, физиологах, то теперь все согласились: необходимо привлекать также психоаналитиков, поэтов, художников, музыкантов, композиторов. Потому что речь идёт прежде всего не о клеточном составе мозга или биохимических реакциях в голове, а о мышлении, его принципах. О том, как биохимические реакции становятся следствием особенностей мышления.

Деятели искусства не раз создавали собственные научные школы. Например, Матюшин сформировал свою систему преподавания такого сложнейшего явления, как цвет. Он разработал целые цветовые таблицы. Благодаря нему сегодня существует особая наука о психическом значении цвета – психосемантика цвета (кстати, она используется крайне слабо). Другой пример – Скрябин: он изучал связь цвета со звуком.

Вообще, цвет имеет первостепенное значение для многих наук. Астроном по цвету звезды определяет расстояние до неё, а также её размер и температуру. Астрофизики в Церне имитируют первые мгновения Вселенной, в результате чего тоже получаются цветовые явления. Они в дальнейшем дешифруются, переводятся на язык математики. В свою очередь грамотный художник-абстракционист соизмеряет цветовое явление с внутренним миром человека, обнаруживает закономерности. Неслучайно нас так радует погода, которую мы наблюдаем в конкретный момент. Редкость для этого города. (Показывает на окно: купола Никольского собора в голубом небе и ярких лучах).

— Каковы другие задачи вашего проекта?

— Развитие мозга, усиление человеческих способностей. Эволюция человека теперь будет протекать совсем иначе. Столетиями вырабатывая навык изготовления каменных орудий труда, древний человек изменил не только форму рук, но и аппарат мышления. Эволюция техники – от скребка до компьютера – кардинально меняет мышление человека. Меняет понимание того, как управлять реальностью.

Больше того. Мозг ни в коем случае не завязан на людей. Это космический объект, который существует на территории человека, эволюционирует в связи с человеком, но раньше он эволюционировал на территории пресмыкающихся – человека тогда и близко не было. Мозг развивается там, где считает нужным. И дальнейшее его развитие может быть связано уже не только с живыми организмами, но и с техникой. Фильмы про киборгов вчера – наука завтра.

Наш проект преследует и общественную цель – пробудить интерес к науке, к высшим достижениям человечества. Не в последнюю очередь – перенаправить сексуальную энергетику общества, прежде всего женщин как основного поставщика кадров. Переключить интерес женщины с образа олигарха на образ научного работника за ядерным микроскопом. Как это было в 60-е годы, когда наше общество развивалось очень динамично и мы являлись одной из ведущих наций на планете. Хотелось бы переформатировать иерархию в обществе. Кто отец нации? Человек, сколотивший состояние в суровые годы ельцинского капитализма? Или физик, совершающий фундаментальные открытия?

— Насчёт усиления человеческих возможностей: опять же нужен пример.

— На Западе разработаны таблетки для улучшения памяти, скоро они поступят в продажу. Их называют мнемотическими, они делают память абсолютной. Надо сказать, это очень опасный момент. Вдруг память станет избирательной? Вдруг вы будете помнить только те вещи, которые выгодны фармацевтам? Собственно, ещё одна цель нашего проекта – общественная безопасность. Эти разработки во многом засекречены. Каждое государство хочет первым овладеть принципами управления массами. И не такими простыми, как показ передач с утра до вечера и продажа водки.

Мы вводим такой термин: «оружие массового обольщения». Что может быть сильнее, чем перенаправление внимания людей? За счёт маечки с надписью, за счёт песенки на радиостанции, за счёт фильма. Именно это оружие сработало при разрушении Советского Союза. Наш народ оказался не готов к новейшим информационным условиям.

Коллективизм индивидуалиста

— Фильм «Асса» тоже был чьим-то оружием для развала СССР?

— Сейчас я вижу, что мы отчасти выполняли чужую программу. Рок-музыка – идеальное средство массового обольщения. Музыканты, конечно же, появляются сами собой, но другой вопрос, кто и как их использует. Не просто так Маккартни дали звание сэра.  «Битлы» – выдающиеся люди, силы которых были поставлены на службу отчизне.

— В «Ассе» есть характерный эпизод. К Бананану, вашему герою, подходит страж закона и требует снять серьгу. Он отказывается, и его тащат в обезьянник. То же самое происходило на улицах Москвы после инаугурации Путина, когда люди отказывались снимать белые ленты. Вы – сторонник Путина. Он вам теперь ближе, чем Бананан?

— Тех полицейских, которые фашисты, негодяи, которые бьют людей палками, я презираю. Да, мы боролись за это право – носить какую угодно ленту. И всех прав, за которые боролись, мы добились. Сегодня провокационная борьба за свободы, как ни парадоксально, приводит к обратному результату – к их сворачиванию. Мы с вами воочию это наблюдаем.

Взаимоотношения творческих людей и власти – очень сложная тема. Недавно я купил два тома переписки аппарата ЦК КПСС с различными организациями. Очень интересные материалы. Когда государство проходит определённый этап своего формирования, не всех удаётся убедить в пользе того, что оно осуществляет. Я не оправдываю репрессивную машину советской власти, но творческие люди тоже не всегда воспринимают реальность адекватно. Они люди бескомпромиссные, а в вопросе строительства государства компромиссы бывают крайне необходимы. Периодически государство становится мясорубкой, как это было при Сталине и как это происходит сегодня. Те, кто противопоставляет себя мясорубке, – смелые люди, они заслуживают всяческого внимания. Но они должны понимать, что мясорубка перемалывает всё, она не переходит в регистр отсеивания нежных субстратов мяса.

— Так всё-таки человек для государства, а не государство для человека?

— Государство – для сохранения народа. Мы нация, мы существуем на территории определённой страны. Есть некая схема общественного взаимодействия, без которой Россия развалится, как СССР. Может быть, на руинах России будут жить счастливые люди, как утверждают некоторые, но я так не думаю. Я думаю, станет гораздо хуже. Да, никто не остановил геноцид нашего населения. Я не отрицаю, что Россия по-прежнему вымирает. Я говорю о том, что приоритетом является государство. Белая лента может превратиться в бинт, которым перевязывают раны в гражданской войне. А новая гражданская война непременно станет для России последней. То, что бюрократия паразитирует на идее сохранения государства, не отменяет того, что надо сохранять государство.

Мне очень близка идея оппозиционности, близок образ Че Гевары. Но когда в роли Че выступает Ксюша Собчак… Она, наверное, прекрасный человек. Но какое отношение она имеет к разгневанным гражданам?

— У Собчак веские основания быть в протесте. На MTV сняли с показа её политическое ток-шоу, ранее утверждённое. В Администрации президента сказали: нельзя. Это ли не «совок»?

— Дорогой друг, забудьте это слово – «совок». Такова стандартная система управления государством, общемировая. Я много времени провожу в США, и там эта система гораздо сложнее, технологичнее. Приведу самый технологичный пример – управление афроамериканским населением. Какими бы оголтелыми ни выглядели чёрные рэперы, они теперь ни о чём не говорят, кроме известных трёх букв и наркотиков. А ведь когда-то гремела чёрная группа «Public Enemy,» одна из главных песен которой – «Fight the Power» («Борись с властью»). Она попала в топы. И с тех пор подобных песен в топах не появлялось. Руководителям всех крупных компаний было сказано: нам не нужна чёрная революция! Эту революцию очень легко запустить. Я лично был свидетелем афроамериканского восстания в Лос-Анджелесе 20 лет назад, когда полицейские забили палками чернокожего Родни Кинга. Восстание подавляли броневиками. Я до сих пор храню американский флаг, наполовину сожжённый чёрными.

— Вы говорили, что Путин одолел олигархов. Но как же быть с путинскими олигархами, в покрывании которых обвиняет оппозиция Генпрокуратуру?

— Я говорю, что Путин подчинил олигархов своему государственному плану. И я не собираюсь поимённо критиковать олигархов, имеющих влияние. Не хочу, чтобы меня, простите, за…рили.

— А на Западе люди друг друга тоже …рят и опасаются критиковать?

— На Западе – в меньшей степени. Они нашли пропорцию, чтобы не гасить друг друга. Мы – пока не нашли.

— Сергей, вы подвергаетесь жёсткой критике за свою лояльность к власти. В частности, со стороны Артемия Троицкого.

— Не хочется обижать Троицкого, но он прекрасный образец той части оппозиции, которая в советское время помалкивала. Троицкий работал в ЦК ВЛКСМ, писал в главную комсомольскую газету «Ровесник» и молчал в тряпочку. Сейчас всё на виду общественности, а тогда можно было незаметно приструнить человека, и люди боялись.

— Вас звали в «Единую Россию», в депутаты?

— Звали, предлагали даже сформировать свою фракцию внутри партии. Пока я к этому не готов. Я присматриваюсь к людям. В интеллектуальном подполье есть множество потенциальных лидеров, которых  я не хотел бы сейчас называть. Они гораздо интереснее и прозорливее, чем те, кто на площадях. Они понимают, что сейчас не время, что незачем лезть в мясорубку. И никогда не будут участвовать в этой инсценировке. Если у вас есть ощущение, что Болотная инспирирована не Кремлём, то у меня такого ощущения нет.

Кстати, напомню: я работал помощником депутата Госдумы Юрия Щекочихина. Он единственный бескорыстный политик в России, обличавший жуликов. И я склонен думать, что к его смерти причастны спецслужбы. Я открыто говорю о своём подозрении, так что меня нельзя обвинить в необъективном отношении к власти.

— Главой избирательного штаба президента был Станислав Говорухин, который сыграл в «Ассе» негативного персонажа Крымова – убийцу вашего героя. Это он предложил вам стать доверенным лицом Путина?

— Нет, не он. Хотя не исключено, что кто-то просчитал такую схему: не только Крымов за Путина, но и Бананан.

— Зрителям всегда было интересно: сколько времени вы с Говорухиным провели на съёмках в холодном море? И настоящий ли снег на берегу?

— Снег – нет, но холод – настоящий. Температура воды – градусов семь. Нам хватило трёх-пяти минут, чтобы заболеть.

Сергей РЯЗАНОВ,
Москва — Петербург — Москва