«Академики спорят про здания, но если ничего не делать, то скоро они будут стоять пустые»

От редакции

Ситуация с троицким Домом ученых (ранее ДУ ТНЦ РАН) неприятная. Неприятная в первую очередь потому, что пересеклись интересы и возникли серьезнейшие трения между хорошими людьми. И те, и те по— своему правы. И как решить проблему, чтобы и те, и те остались довольны, непонятно... Но не дает покоя странная мысль... Ничего подобного не произошло бы, не появись в нашей и без того неоднозначной жизни, ФАНО. Еще одна, весьма нелепая, государственная бюрократическая надстройка — теперь над наукой. Некто там, НАВЕРХУ, решил, что люди, по большей части никогда не занимавшиеся наукой, разбираются в ней (в том числе в ее организации и управлении) лучше, чем профессионалы с многолетним опытом и с несравнимо более богатыми знаниями практически в любой области... Впрочем, практически всё, что в последнее время делает государство (чем на более высоком уровне, тем более ярко это проявляется), вызывает сомнения в целесообразности, а порой и в его — государства — адекватности.

В очередной раз ФАНО в своем решении опиралась на свои же, мало чем подкрепленные правила и спешно принятые законы. Но — опять же парадокс — мало кто понимает, как нам в этот раз повезло! Повезло в том, что здание ТНЦ передано в управление Дому ученых, учреждению, имеющему максимально близкое отношение и к науке, и к Троицку. И уважаемая Лариса Альбертовна в интервью высказалась (можно понять, почему!) не очень точно, но максимально политкорректно. Редакции это не свойственно. Поэтому уточним. Если ничего не делать, то здание ТНЦ РАН вообще перестало бы иметь хоть какое— то отношение к науке. А то и к Троицку в целом. Пустым оно точно бы не стояло. Но вход нам туда был бы закрыт.

* * *

Интервью с директором Троицкого Дома ученых Ларисой Коневских

О Доме ученых

— Вы стали директором Дома ученых ТНЦ РАН в 2006 году. А чем занимались до этого?

— В Троицке я была еще студенткой. Приезжала в гости к старшей сестре, здесь же познакомилась с Сергеем (Сергей Коневских — директор «Физической кунсткамеры», супруг Ларисы.  — Прим. ред.). Спустя какое-то время, в 1983 году, распределилась в Институт ядерных исследований конструктором третьей категории. В начале 90-х случайно услышала про Троицкий камерный хор — пошла узнать, что это такое, и там осталась. Не просто осталась, а стала организовывать мероприятия и гастроли коллектива.

Потом короткое время работала в Троицкой филармонии, был непродолжительный период попытки частного предпринимательства. В 2005  году стала методистом в Доме ученых. Когда меня порекомендовали на роль руководителя, организация была в плачевном состоянии, бюджетных денег почти выделялось. В лучше случае Дом ученых остался бы небольшим отделом при ТНЦ.

Но это было не в моем характере. Я пришла к Валерию Дмитриевичу (В.  Д.  Лаптев — ведущий научный сотрудник ИЯИ РАН, главный ученый секретарь Президиума ТНЦ РАН. — Прим. ред.) и спросила, что можно сделать. Он рассказал мне о попытках создать музей науки. Я тут же полезла в интернет — смотреть, что такое музей науки, и увидела, что Фонд «Династия» объявляет первый конкурс «Научный музей в XXI веке». Это был ноябрь 2006 года. Заявку на первую ступень надо было подать в декабре. У Валерия Дмитриевича реакция была скептическая: «Лариса, Вы разве не понимаете, как все конкурсы проходят. Заранее известно, кто победит. Ну а Вам кто же даст грант?» Я,  честно говоря, была удивлена. Фактически мы с Сергеем вдвоем написали заявку. Параллельно я бегала по институтам, пыталась понять, как они могут поучаствовать. Директора институтов вряд ли верили в нашу победу. Потом, когда пришел первый транш, я стала судорожно искать людей, которые бы нам помогли. Несколько институтов подарили музею научные артефакты  — приборы, с помощью которых проводились исследования.

Не могу сказать, что «Физическая кунсткамера» — моя идея, потому что первый подобный музей был создан в 1939 году в Ленинграде Яковом Перельманом. Кроме того, мы вдохновлялись опытом аналогичных зарубежных центров популярной науки. Это было только начало — в дальнейшем мы выиграли еще пять грантов, которые позволили сделать второй зал музея, посвященный оптическим иллюзиям, физическое кафе, планетарий, мобильную экспозицию музея, а также пройти стажировку в одном из европейских научно-технических музеев. Общая сумма грантов составила около 2,4  млн рублей. Когда мы создавали физическое кафе, то привлекли и вложили собственных средств примерно на один миллион рублей.

— Как у Дома ученых появилось здание на Октябрьском?

— Здание не один год строили для научно-образовательного центра, образовался долгострой. В 2005 году его всё же сдали, а к тому времени то ли запал у ТНЦ пропал, то ли по другой причине, но центр так и не запустили. Здание пустовало. Это казалось мне нелепостью на фоне того, что в здании на 41-м километре, когда-то принадлежавшем Дому ученых, ютились сразу два учреждения с похожими названиями — городской Дом ученых и (в трех комнатушках)  — Дом ученых ТНЦ РАН. Нас пустили в новое здание в 2007  году, когда я с проектом музея прошла первый этап двухступенчатого конкурса. Я стала активно убеждать Виктора Анатольевича Матвеева (В. А.  Матвеев — директор ИЯИ РАН с 1987 по 2014  годы, председатель ТНЦ РАН с 2003 по 2013 годы. — Прим. ред.), что нужно делать музей в новом здании. И он дал согласие. В  начале мы получили две комнаты, потом к ним добавились все те помещения, в которых мы находимся.

О соседстве

— В каких отношениях Вы были тогда с ТНЦ и как делили общие площади?

— Отношения у нас были хорошие. Делить площади нам по факту не приходилось — просто долгое время мы размещались в оговоренных договором помещениях, а кроме Дома ученых в здании больше никого не было. Позже появились люди, которые поддерживают скоростной интернет для Института ядерных исследований. В двух комнатах сидел один IT-специалист. Все остальные находились в здании администрации, на Юбилейной, 3, там у ТНЦ были большие площади.

Мне кажется, Троицкий научный центр такая ситуация вполне устраивала. Представьте, что на протяжении стольких лет здание бы пустовало? Да оно бы просто разрушилось! А Дом ученых — полезный партнер: и с организациями ЖКХ свяжется, и траву покосит, и поверку счетчиков произведет.

Возможно, изменение отношения к нам связано с появлением Федерального агентства научных организаций (ФАНО), которому переподчинили переподчинены все учреждения РАН. Статусы Дома ученых и ТНЦ сравнялись. К слову, эту «привилегию» получил не именно наш Дом ученых, таким стал их статус по всей стране. К тому же нас более активно стало поддерживать Министерство культуры через «дорожную карту» (план мероприятий, формируемый учреждениями культуры, который позволяет получать дополнительное финансирование от Министерства культуры.  — Прим. ред.). Нас иногда обвиняют в том, что Дом ученых занимается «плясками», а не наукой. Что меня просто изумляет. Если не мы занимаемся популяризацией науки, то кто?

— Какие кружки работают в Доме ученых сейчас?

— Разные. Танцевальные, художественные — детские и взрослые, подготовка к школе, английский, занимательная физика и математика, детская студия архитектуры и дизайна «Фасад».

О передаче здания

— Какую организационную форму имел Дом ученых?

— Всё это время Дом ученых был федеральным государственным бюджетным учреждением. Кстати, прямой подчиненности ТНЦ не было никогда. 28 февраля 2017 года я получила новый Устав, по которому мы стали автономным учреждением. Но подчеркиваю, что стали Федеральным государственным автономным учреждением, но никак не частным.

— Статус «автономного» дает больше возможностей для учреждения?

— Он дает больше степеней свободы. Мне казалось, что мы, будучи бюджетным учреждением, несколько отстаем по возможностям от других учреждений Троицка, которые автономны. И  второе. Когда я пришла, в Доме ученых было настолько скромное финансирование, что все вещи, которые мы делали, — будь то музей или кружки, — становились платными априори, потому что иначе мы не могли. Поэтому опыт выживания мы накопили. И ничего страшного в предложении автономии я не увидела.

По закону, если учреждение становится автономным, оно должно быть наделено хоть каким-то имуществом. Поэтому в 2015 году я обратилась в ФАНО с письмом о необходимости решения вопроса с нашими помещениями для нас, по возможности большими, нежели те, которые мы занимаем. Поскольку что мы хотим и можем развиваться. Я думала так: если я — как руководитель — не заявлю, что Дому ученых нужны помещения, то как ФАНО узнает об этом? Мы были готовы рассматривать любые варианты. С момента отправки письма до решения ФАНО прошло два года. Я думаю, что такой длительный срок рассмотрения был обусловлен необходимостью принятия взвешенного решения со стороны ФАНО. За а эти два года весы склонялись то в одну, то в другую сторону.

— Почему резонанс случился только сейчас? Когда состоялась передача?

— Резонанс возник после заседания имущественной комиссии ФАНО, на котором было принято решение о перезакреплении здания и последовавшим соответствующим распоряжением ФАНО.

О реакции

— За последнее время Вы общались с кем— то из институтов помимо Президиума ТНЦ? Какая реакция у научного сообщества?

— Со всеми по-прежнему общаемся. Ведь, несмотря на гневный тон меморандума, пытающегося представить передачу здания чуть ли не крахом троицкой науки, ученые-то ничего не теряют. К тому же, за последние годы Дом ученых на деле заработал авторитет в городе.

О планах

— С одной стороны, Дом ученых — одно из немногих мест в городе, где происходит что— то живое и неформальное. Тем не менее, кажется, что значительная часть троичан вообще не включена. Стоит задача вовлекать новых людей?

— Конечно! Хотя я бы согласилась с вами лишь отчасти, ведь у нас уже давно сложился достаточно обширный круг людей, которые с радостью приходят на мероприятия. Но этого всё равно мало. И пока загадка — когда, сколько и на что люди приходят. Допустим, совершенно спонтанно мы устроили просмотр в телескоп: за два часа до старта создали мероприятие в Фейсбуке, и люди пришли. А  иной раз зовешь загодя, а приходят два человека.

— Есть идеи, как развиваться ближайшем будущем?

— Мы собираемся развивать распределенный музей и научный туризм совместно с троицкими институтами. Будем продолжать воплощать задумки на тему Science-Art — в формате выставок, мастер-классов, арт-резиденций. В первую очередь, ту часть, которая посвящена геоинформатике и космической погоде. Пока непонятно, как мотивировать детей прийти изучать космическую погоду — тема интересная, будем искать какую-то «фишку». Этим нужно обязательно заниматься, чтобы дети потом пришли в институты работать. А то академики спорят про здания, а если ничего не делать, то скоро здания будут стоять пустые, потому что туда никто не придет заниматься наукой.

Беседовали Витовт Копыток и Лена Верещагина

Фото М. Федина и из архива Дома ученых

См. полную версию интервью.