От Парижа до Троицка

О том, что 23 июля в город приедет Патриарх Кирилл, стало известно еще в начале июня, на праздник Троицы. Хотя вероятность того, что строители успеют с отделочными работами, казалась тогда далеко не стопроцентной. Успели — и даже больше. К сдаче храма удалось разрешить одну давнюю городскую проблему — с дорожной развязкой на 41-м км. Теперь на храмовом перекрестке  — разворотный круг. Получилось бы сделать его столь оперативно, если бы не визит первого лица крупнейшей в России религиозной конфессии?

К восьми утра в храм стекаются горожане. Это наверняка самая массовая служба за всю его историю — когда еще можно увидеть Патриарха в родном городе? Или хотя бы постоять с ним рядом в одном и том же помещении? Да и не каждую церковь приедет освящать лично глава церкви. Полгода назад он это делал в Париже, и храм был, кстати говоря, тоже Троицкий. А от Парижа до Троицка, как мы знаем из песни, не так уж и далеко...

На великие свершения

Перед входом — барьеры и рамки с металлоискателями. Его Святейшество окружен охраной, но ощущения изоляции от паствы нет — скажем, двухгодичной давности визит Собянина в Наноцентр сопровождался куда более жесткими мерами. В полдесятого Патриарх входит в храм, навстречу ему еще от входа — десяток рук с мобильными телефонами. Кто-то истово молится, кто-то не менее истово селфится. Начинается символичный процесс облачения: служители одевают Патриарха в ризы золотого цвета, а он стоит неподвижно, словно показывая  — эту власть не берут, а принимают в дар. Дальше  — короткий крестный ход, на который пошли только духовные лица и буквально пара репортеров, почти двухчасовая служба и проповедь, которую вели сначала наш троицкий священник Кирилл Слепян, затем — его святейший тезка. Говорили они об одном — евангельской истории о двух слепцах, искавших излечения у Христа, — но как по-разному они это делали! У отца Слепяна это простой, доверительный рассказ, словно перед ним — не огромный храм, а тесный круг слушателей. У Патриарха  — настоящая речь, высказанная по всем канонам ораторского искусства. «Всё время, что длилась их слепота, они ни о чем не думали, только о том, чтобы исцелиться... — постепенно возвышает он голос, а в концовке речь уже взмывает до самого купола храма:  — Господь может вдохновлять нас на великие свершения!» И даже хнычущий младенец на время замолкает.

Причастие. Первые несколько десятков человек получили его у Патриарха. Грудной ребенок инстинктивно отворачивается от ложки, но Его Святейшество уверенно вливает ему в рот несколько капель. Охранник старательно заслоняет действо от фотокамер; его каменное лицо не выражает ничего, а на лицах выходящих от причастия — гамма впечатлений, которую не передать словами.

Не торт и не сундук

...Служба закончена, Патриарх уехал, рабочие разбирают барьеры, и можно обойти храм вокруг. Территорию не узнать: вместо сплошного забора — прозрачный; там, где несколько лет была сплошная глина, стройматериалы и бытовки, — дорожки, скамейки... Словом, то место, где одни могут подумать о высших материях, другие — просто перевести дух по пути от Сиреневого к Троицкому бульвару, который до сих пор был скрыт за стройкой, а теперь может стать любимым местом прогулок горожан. И главный вход в храм — не от перекрестка, а как раз со стороны бульвара.

«Это один из самых лучших храмов Москвы, построенных в настоящее время, — сказал Патриарх на службе. — Он следует архитектуре начала XX века, когда народ, интеллигенция и аристократия, «накушавшись» разных зарубежных образцов, вновь обратилась к русскому искусству. Мы называем это в том числе и русским авангардом, потому что это было обращение к прошлому — не механическое, а отражающее духовные поиски наших предшественников».

У храма несколько творцов: автором проекта был архитектор Никита Шангин, затем его скорректировал Виктор Пустовалов. За образец было взято псковское храмовое зодчество XV–XVI веков. «Вместо богатства внешней отделки — строгость и благородство форм»  — так определяют его справочники. И добавляют: «Московский храм  — торт, псковский  — сундук». Эти храмы не подавляют ни масштабом, ни роскошью отделки, они всегда соразмерны человеку и городу. И наш храм в готовом виде почему-то выглядит далеко не таким огромным, как во время строительства. Белый цвет делает его легким, а лесенка крыш ведет взгляд к куполам... А  ведь красиво получилось! И давние споры кажутся такими мелкими — настолько всё переменилось и в Троицке, и вокруг него. И  переменится еще не раз... А храм будет стоять и сотни лет спустя. Кто будет здесь жить тогда, во что верить и верить ли вообще? Эта красота останется им в подарок.

Владимир Миловидов