Сергей Феклюнин: «Не сомневался, что умею делать газету лучше всех»

В народе сложилось мнение, что лучший редактор «Троицкого варианта» за всю его историю — Сергей Феклюнин. Поэтому мы не могли не наслать нашего корреспондента  — специалиста по тонким выездным делам на давно сбежавшего из города лучшего редактора выпытать из него всю правду. «Вся правда» в материале Владимира Миловидова.

В конце 90-х молодой начальник газеты для представительности тоже отпустил бороду, правда, куда более пушистую, чем на этом (современном) фото.

Комментарий ВР юбилейного номера:
От себя добавлю — СФ стал первым по-настоящему разносторонним и универсальным редактором/журналистом, без перекосов в какую-либо тему. И оценивал он себя (см. заголовок) весьма высоко, еще до «мнения народа». А нрав имел тогда гордый и горячий, поэтому ругался со старшими товарищами регулярно и с удовольствием и хлопал дверями редакции неоднократно. А  поскольку я (и по возрасту в том числе) был типичной прослойкой между СФ и старшими товарищами, то приходилось постоянно работать подушкой безопасности. Я потратил немало времени и сил, убеждая старших, что этот «легко возбудимый, к тому же совсем неопытный пацан» (© Б. Штерн) способен не просто рулить газетой, но и поднять ее на новую высоту. Серега под моим напором получил, наконец, необходимые полномочия, однако от обязанностей груши для битья с обеих сторон это меня так и не освободило. Но своей ролью в этой истории я тихонько горжусь.

И. М.

— Когда и как ты оказался в ТрВ?

— Это началось со сборника стихов «ЛиТр» примерно в 1994 году. Издательство «Тровант» пригласило участвовать в нем всех желающих, ну и я тоже принес десяток своих виршей. Несколько дней спустя позвонил Борис Евгеньевич Штерн, главред «Троицкого варианта», и пригласил встретиться. Я пришел в «Тровант», и он мне сказал, что стишки годятся (по концепции сборника туда принимали всех графоманов), и предложил войти в редколлегию, то есть читать произведения, которые поступали в издательство, можно сказать, рекой, и отмечать понравившиеся. Дескать, пять голов хорошо, а шесть лучше. К  тому времени человек пять отбором стихов для «ЛиТра» уже занимались.

Поскольку встречи редколлегии сборника проходили в той же комнате, где делался ТрВ, я постепенно подключился и к газете. Но так как в городе никого и ничего не знал, то пописывал заметки о книжках и о музыке, которую тогда любил, — про «Аквариум», «Калинов мост», Башлачёва. Постепенно переходил и к городским темам. Например, взял интервью у основателя и главного редактора троицкой детской газеты «Комп-Кэмп» Константина Рязанова. У него никто до этого интервью не брал, и он был поражен. С тех пор Константин Палыч считает меня лучшим троицким журналистом.

Создатели ФК «Троицк» на футболе — в любую погоду. Александр Солодухин (первый директор «Трованта»)
и Александр Целиков (начспортотдела администрации)

Примерно через полгода наступило лето, и Сергею Дмитриевичу Скорбуну, который тогда был выпускающим (а по сути — главным) редактором газеты, понадобилось на три месяца уехать на Колыму. Он попросил нас с Ильей Мирмовым его подменить. Илья тоже появился в газете благодаря «ЛиТру», но он уже много лет жил в Троицке и был в курсе городских проблем. Он постоянно писал об автобусах и маршрутках, которые как-то неправильно его всегда везли от дома на Октябрьском до работы в ИЯИ. Словом, из всех, кто тогда крутился около газеты, внешне мы вдвоем больше всего смахивали на тех, кому ее можно временно доверить.

Скорбун сказал примерно так: лето, газету всё равно никто не читает, вы, главное, выпускайте номер раз в неделю, а если материалов будет не хватать, сократите объем с восьми страниц до четырех, но телепрограмма обязательно должна быть, подписчиков подвести нельзя. И уехал.

Мы с Ильей стали делать первый номер, и тут выяснилось, что Илье тоже надо уехать. Каждый месяц он на неделю уезжал в командировку на Баксан. К счастью, к тому времени я уже уверенно набирал текст на компьютере одним пальцем и умел копировать файлы с дискеты, этим манипуляциям меня научили за полдня. В общем, совместными с Лилей Тумановой, Аллой Васильевной Федосовой, Натальей Пименовой, Татьяной Васильевой усилиями первый номер мы выпустили.

А когда осенью Скорбун вернулся, тираж газеты был раза в полтора, а может, и в два выше, чем до его отъезда. Наши верные бабушки, продававшие газеты в магазинах в «микрорайоне» и «городке», каждую неделю просили печатать чуть больше, так как прошлый номер у них разошелся слишком быстро. С наполняемостью номера проблем тоже не возникало — наоборот, материал постоянно оставался. Еще бы — Илья описывал почти каждую свою поездку в общественном транспорте.

— Потом ты сам стал выпускать газету. Как это случилось?

— Сначала года два я был внештатным автором. В это время газетой последовательно руководили Скорбун и Юрий Семенович Поль. Вернее так: главным редактором по документам всегда оставался Штерн, отец-основатель, но выяснялось это, когда очередной мэр Троицка собирался закрыть газету или прекратить ее поддержку из городского бюджета.

Тогда к мэру приходил Штерн, ничем себя не запятнавший в глазах власти, поскольку отошел от дел газеты вскоре после ее основания. БЕ говорил: да, непорядок, выпускающий (или и.о. главного) действительно перегнул палку, давайте его поменяем, перегибы исправим, а газету продолжим финансировать как прежде.

После одного из таких походов Штерна в «Белый дом» в феврале 1997  года выпускающим стал я. До этого я работал сторожем и озеленителем в санатории и электромонтером в воинской части, поэтому нисколько не сомневался, что умею делать газету лучше всех.

В принципе, мои предчувствия, судя по всему, оправдались. Потому что, когда через пять лет выяснилось, что палку перегнул я, очередной мэр уже ни в какую не соглашался на замену редактора, а жаждал только полного уничтожения газеты. В итоге он выгнал к чертям собачьим из арендуемых у города помещений не только редакцию, но и фирму-учредителя и единственного спонсора газеты — издательство «Тровант». В каком-то роде это был беспрецедентный успех.

— Твои самые важные, самые резонансные материалы в ТрВ?

— Мне кажется, лично я ничего особенно героического не писал. Такого, например, как Леонид Борисович Литинский, наиболее сильный, на мой взгляд, честный и принципиальный троицкий журналист. Он мог бы стать одним из лучших и в стране, если бы не «отвлекался» на свою математику.

Леонид Литинский

Я считал, что нужно просто писать о городских событиях и по возможности — обо всех. О каком-то больше, о другом — меньше, но так, чтобы в газете была видна вся жизнь города — спорт, выставки, концерты, ЖКХ, ОВД и т.д. и т.п. Мы делали много интервью с горожанами  — художниками, музыкантами, спортсменами. Людям интересно узнавать о тех, кто живет рядом.

Более того, мне кажется, даже городские власти узнавали много интересного из таких интервью. Например, поговорили мы однажды со школьным учителем физкультуры — через некоторое время он стал директором спортшколы. Побеседовали с футболистом городской команды  — стал руководителем отдела спорта, другой футболист — директором спорткомплекса. Может, конечно, просто совпадало, но нам было приятно.

Вообще, футбольная тема стала заметной и долгоиграющей, если можно так выразиться, акцией газеты. По инициативе Александра Алексеевича Васелёнка, при участии известных футбольных личностей Александра Павловича Удаева и Александра Анатольевича Бодрова мы стали много писать об окрестном, главным образом подольском футболе, и всё это в итоге вылилось в возрождение общегородских футбольных турниров и появление ФК «Троицк». Когда праздновалось 15-летие футбольного клуба, мне, уже давно уехавшему из города, было безумно приятно получить сначала приглашение на мероприятие, а потом и грамоту «за вклад» из рук Владимира Евгеньевича Дудочкина и тренера Александра Гордеева.

Помню, была одна заметка, имевшая большой, но специфический успех. Примерно через год-полтора после того, как мэром стал Вадим Николаевич Найдёнов, ТрВ начали немножко критиковать: мол, такая свободолюбивая пресса, а критики городских властей совсем не стало. Хотя мы печатали практически всё, что нам приносили активисты, а это всегда сплошная критика, но сами негатив не раздували и скандалы не генерировали. Все происходящие события описывали как есть, не нагнетая и стараясь дать высказаться разным сторонам (вспоминается, например, эпопея про «Дело врачей»). По большому счету, меня всё устраивало — в кои-то веки администрация не лезет к газете, можно спокойно работать.

Но когда намеков на отсутствие критики стало критически много, я собрал все проблемные темы — про конфликты-трения администрации с бизнесом, медициной, инвалидами, экологами, — и получилась многостраничная сага «Мэр и его команда». В  принципе, в ней не было ничего сенсационного, обо всем по отдельности мы уже рассказывали, но, когда всё собралось в одном месте, эффект, видимо, усилился.

Номер с этой статьей появился в администрации во время заседания городской думы. Он был один, а депутатов было десять, поэтому его откопировали. Депутат-докладчик что-то рассказывал по повестке, а остальные читали газету. На следующий день Вадим Найдёнов меня вызвал. Еще он позвал в кабинет своих замов и руководителей подразделений и МУПов, только мужчин, и они стали эмоционально делиться своими устными рецензиями. У меня сложилось впечатление, что публикация им не очень понравилась. С тех пор отношения с администрацией, к моему большому сожалению, стали ухудшаться.

— Какая это была школа, чему научила и как потом это помогло в «большой журналистике»?

— Главная школа — это общение с людьми, которые придумали «Троицкий вариант», делали его до нас и которые в нем еще оставались, когда я там оказался. Это Штерн, Скорбун, Литинский — три кита. Научиться у них чему-нибудь в журналистике было, конечно, проблематично (тут-то уже обязательно должен бы стоять смайлик), за исключением разве что Леонида Борисовича, но это была более важная школа.

Вообще, полезно в молодости пообщаться с людьми намного умнее тебя, успешными учеными, востребованными не только в своих институтах, но и за рубежом, обладающими еще массой талантов, кроме собственно научных, и при этом интеллигентными и лишенными мании величия. Я думаю, благодаря общению с ними у меня в голове возникла некая система ценностей, которая уцелела до сих пор, несмотря на всевозможные изменения в жизни.

А технические вещи типа того, что, работая в маленькой городской газете, привыкаешь писать на все темы от балета до канализации, — это мелочи. Может, это опыт полезный, а может, и бесполезный для «большой журналистики», я точно не знаю. По моим наблюдениям, люди, приходящие в большие СМИ прямо со студенческой скамьи, добиваются карьерных высот быстрее и надежней.

— Какое время можно назвать «золотым периодом» для газеты?

— Я, разумеется, много раз слышал от друзей: когда выпускающим был ты, это было классно, газета была интересной. Думаю, друзья Скорбуна и Штерна говорят им то же самое. У  нас, например, одно время про концерты классической музыки писала Светлана Квашенникова. Мне кажется, в Троицке лучше нее этого никто никогда не делал. Чуть-чуть с нами сотрудничала Евгения Пляшкевич, которая теперь, как я слышал, известная и, надеюсь, успешная питерская писательница. С нами дружили лучшие троицкие молодые музыканты Рома Краснов и Егор Львов, мы помогали устраивать какие-то концерты. Словом, за эти пять лет было много веселого и талантливого.

Но самым-самым «золотым» периодом, как я сейчас думаю, была, наверное, работа над первым номером в 1988 году, когда куча молодых физиков загорелась идеей газеты и успешно ее реализовала в жанре первоапрельской шутки. К сожалению, я не был свидетелем всего этого, но по самому номеру, сохранившемуся, кстати, в моей семье, видно, какой огромный кайф испытывали его создатели.

А всё, что было с газетой дальше, — это, по-моему, история медленного и не всегда линейного, но угасания. К  сожалению, у газеты никогда не было достаточного ресурса, чтобы удерживать сильных авторов, а вдвоем-втроем ничего хорошего не сделаешь.

— Когда и по каким причинам ты ушел из ТрВ?

— В 2002 году. С причиной сложнее. По одной из версий, это случилось в связи с развитием российской судебной системы. В помещения, где сидела редакция, понадобилось заселить мирового судью. А газету пересилили на улицу. Оставалась возможность делать газету в полуподполье, но хотелось делать либо хорошо, либо никак. Так как первый вариант никак в моем понимании не вырисовывался, то я остановился на втором. Тогда было грустно, но сейчас вспоминается только хорошее. И хорошего было много.