Окуджава в Троицке

26.02.1987. Кроме Б. Окуджавы, на снимке: М. Александрова, Б. Антонюк, О. Арцимович, Г. Белая, Т. Вальчук, А. Гапотченко, Т. Степанова, И. Стаханова, С. Стаханов... Остальных предстоит опознать. Фото В. Лихачёва.

Год назад я переиздавал, переработав, книжку «Высоцкий в Троицке», где есть и про Окуджаву. Более того: подписали к печати её в столетие со дня его рождения. А недавно возник важный повод вернуться к теме, вынесенной в заголовок, о чём ниже.

По моим данным, Булат Шалвович (БШО) был у нас четырежды:
19.04.1974 – нет подробностей, но зато есть автограф (см. ниже в примечании) в журнале мероприятий Дома учёных (ДУ);
18.10.1979 – вроде тоже есть автограф (если память не изменяет, мне его в 2001 г. показывал ветеран ДУ В.Г. Владимиренко), а также фотосессия А.Н. Козлова (ИЗМИРАН): БШО на сцене ДУ с сотрудником ИСАНа Е.В. Аглицким (который помнит наличие гитары, т.е. якобы было пение); есть билет и мемуары д.филол.н. А.В. Кулагина (по его версии, пения не было);
26.02.1985 – пел и читал стихи; есть фонограмма (косвенно подтверждающая, что в 1979 г. звучала только проза) и пять(?) фотографий В.В. Елисеева (раздача автографов в комнате № 4 ДУ);
18.03.1987 – есть фотоплёнка В. Лихачёва (около тридцати кадров); думаю, я был именно на этом выступлении (у меня есть автограф без даты); пения не было, посиделка в комнате № 4 точно была, помню там Сергея Биличенко (ИЗМИРАН), который меня назвал «знатоком авторской песни», когда я задавал вопрос БШО (кого из молодых бардов он бы выделил).

Ещё – автоцитата из указанной выше книжки (стр. 7-8):
«…после моей публикации к 75-летию Окуджавы («ТрВ» № 18 (383) от 07.05.1999), в которой я посетовал, что, «к стыду нашему, мы не сохранили точных дат приездов в Троицк ни Высоцкого, ни Окуджавы», в редакцию позвонила Л.Б. Леохновская и зачитала записи из своего дневника. Там было зафиксировано, что 26 февраля 1985 г. и 18 марта 1987 г. в ДУ выступал Окуджава, причём во втором случае не пел, а читал стихи и рассказывал».

И ещё – свидетельство (о приезде в 1979 г.) очевидца А.В. Кулагина, которое вызывает доверие:
«Окуджава был без гитары. На здании ДУ (40-й км) висела небольшая, написанная от руки (тушью?) афиша, где была объявлена «встреча с писателем (выделено А.В.К. – К.Р.) Булатом Окуджавой». Вероятно, такая висела и на новом ДУ (41-м км), но я не видел, а перед началом вечера внимания не обратил. Во время выступления он подчеркнул, что приехал именно как писатель, будет говорить о своей работе над прозой. И речь шла (как мне запомнилось) в основном о романе «Путешествие дилетантов». В частности, он говорил о критике Владимира Бушина и о том, что это такая «литературная банда» (его, то есть БШО, неприятелей) и что для борьбы с ней надо собрать такую же «банду». Ведущий показал рукой на зал и полушутя сказал: вот, мол, вам и банда – то есть, ваша группа поддержки. На что БО ответил: нет, нужна не такая банда. <...> Я почему-то совсем не помню чтения Окуджавой стихов – помню только разговор. Но это, конечно, не означает, что стихов он не читал. Скорее всего, читал, но я забыл. Пригласительный билет я получил от В.В. Белоусова (троичанина, родственника А.В.К. – К.Р.). Знать бы тогда, что буду когда-нибудь писать об Окуджаве – взял бы блокнотик и записывал бы что-нибудь. А так, по прошествии стольких лет (46. – К.Р.), помнится, конечно, немногое».
Любопытно, что Анатолий Валентинович, прислав мне этот текст, потом вспомнил, что тогда вёл дневник, отрывок из которого от 18.10.1979 можно увидеть ниже в примечании.

До кучи – две цитаты, содержание которых требует дополнительных исследований.

Почётная троичанка, известная писательница Н.М. Соротокина («ТрВ» № 17 (280) от 02.05.1997):
«…список людей, приезжавших к нам в Дом [учёных], может занять несколько страниц. <...> Окуджава, особенно в последние годы, больше любил поговорить о своей прозе, чем петь».

Ведущий вечера в ДУ 18.10.1979 Е.В. Аглицкий («ТрВ-Наука» №10 (29), 26.05.2009):
«На фото, действительно, я с Окуджавой, 1979 год. Снят не концерт, а тот момент, когда Булат Шалвович не пел, а отвечал на вопросы. А я ему помогал, брал записки, сортировал, ведь часто бывает, что вопросы задают одинаковые. Как я его привёз в Троицк – я не помню, в том смысле не помню, как я его приглашал, приглашал ли его я или кто-то другой. Я только точно помню, что я его отвозил назад в Москву. Моя дочка была со мной и на коленях держала гитару Окуджавы, а я ей говорил: «Будешь потом рассказывать, что держала гитару классика»…».
В 2008 г. Александр Николаевич Козлов передал мне свою фотоплёнку, содержащую 18 кадров с этого вечера, и все – без гитары. Думаю, «гитара у дочки на коленях» – это или другой случай, или (по А.Е. Крылову или тому же БШО) – т.н. «эмоциональная память». И на билете (см. примечания) акцентируется именно встреча «с писателем», а не с автором песен.

А завершит эти записки наиболее весомый вещдок.

В 1980-х годах мой коллега по троицкой баскетбольной сборной Александр Соловьёв (в указанной выше книжке на стр. 237 он ошибочно назван Соколовым) работал звукооператором в ДУ и сделал мне копию выступления БШО, на котором я не был. Недавно эта фонограмма усилиями А.Е. Крылова, Е.Н. Арбузовой и автора этих строк была оцифрована и расшифрована. К 40-летию того вечера я её и публикую.

Константин РЯЗАНОВ

***

Выступление Б.Ш. Окуджавы 26 февраля 1985 г.
в Доме учёных Троицка Московской обл. (Сиреневый бульвар, 1)

(Запись идёт не с начала. Шум, разговоры в зале.)
Ну что я – пел? (Выкрики из зала: «Нет! … Прозу [читали]».)
Ах, проза. Да. Проза.
Ну, хорошо. Значит, за этот период я стал понемногу писать снова стихи. И некоторые из них стали превращаться в песни. Поэтому я вам покажу, что получилось. Но было бы очень хорошо, если бы вы мне присылали записки. Так как здесь очень маленькая аудитория, можно с места просто. По любым вопросам, кроме экономических и финансовых, я [в них] (Смех в зале.) ничего не понимаю. Значит, я думаю, так мы сделаем: я сначала вам почитаю стихи, а потом некоторые стихи исполню под аккомпанемент.

Поздравьте меня, дорогая
<…>
Про всё, что другой не успел. (Аплодисменты.)

Слышно хорошо? … «Памяти моего брата Гиви».

На откосе, на обрыве
<…>
Стройный, добрый, молодой. (Аплодисменты.)

«Записка Белле». Белле Ахмадулиной.

Машина – это дело
<…>
Да у меня их нет. (Аплодисменты.)

«Перед телевизором».

Слишком много всяких танков
<...>
Заглушают голос мой. (Аплодисменты.)

Когда я написал роман «Путешествие дилетантов», один из моих друзей сказал, что если б этот роман был написан на современную тему, его бы надо было назвать «Прогулки фрайеров». В буквальном переводе с немецкого «фрайер» – это франт, жених. А в обиходном смысле – мнение обывателя об интеллигентом человеке.

По прихоти судьбы…

[Нрзб.] минуточку…

По прихоти судьбы – разносчицы даров
<...>
Но по пути мне вышло с фрайерами. (Аплодисменты.)

Тут я написал вот недавно стихи, я их не помню наизусть, поэтому я, с вашего разрешения, их прочитаю по бумажке. Одно называется «Гимн уюту». Ему предпослан эпиграф: «Если есть гитара в доме, в нем уютно и тепло». Алла Пугачёва. (Оживление в зале.)

Слава и честь самовару
<...>
Плачут и снова поют. (Аплодисменты.)

И второе стихотворение. Без названия.

Век двадцатый явился спасателем
<...>
Возвышается на Поварской. (Аплодисменты.)

«Арбатское вдохновение».

Упрямо я твержу с давнишних пор
<...>
Он под стеной кремлёвской обнаружил. (Аплодисменты.)

Так, теперь вы пока обменяйтесь первыми впечатлениями, я сейчас…
Женский голос: [Нрзб.]
Ничего, меня учили уже этому. (Что-то подсказывают, видимо – как устанавливать микрофон.)
Мужской голос: Что хотите?
Я хочу это чуть-чуть пониже сделать. (Смешки в зале.) И чуть вытянуть. Вот так вот… (Устанавливают микрофон.) …ко мне. Да-да, мне говорили: вот сюда... [нрзб.] Не-не, сильно не надо. Так, вот теперь я сяду.
Мужской голос: [Нрзб.]
Так, теперь я попробую некоторые стихи вам напеть. (Настраивает гитару.) Гитару слышно в конце? Да.

О Володе Высоцком я песню придумать решил
<...>
Чёрный аист московский на чёрную землю спустился. (Аплодисменты.)

Так, как будто ничего получилось, да? Ничего. То есть не в смысле качества [содержания, а] качества слышимости. (Гитара звучит.) Песня называется «Примета».

Если ворон в вышине
<...>
Стрельнуть некому в него. (Аплодисменты.)

В моей душе запечатлен портрет одной прекрасной дамы
<...>
И все давно переменились адреса. (Аплодисменты.)

Солнышко сияет, музыка играет
<...>
Отчего ж так сердце замирает? (Аплодисменты.)

«Песенка о молодом гусаре». Я когда её придумывал, я немножечко переоценил свои вокальные способности, и она получилась более широкого диапазона, чем это мне нужно. Так что вы [будьте снисходительны]… (Настраивает гитару.)

Грозной битвы пылают пожары
<...>
Опять стоит пред ней коленопреклонённый... (Аплодисменты.)

Да, забыл. Забыл продолжение. Ну, неважно.

Что-то дождичек удач падает нечасто
<...>
Вот построят – и тогда станет легче жить. (Аплодисменты.)

Одна дама очень напряженно сидела как-то... (Звучит гитара.) Сейчас я спою вам длинную песню, приготовьтесь. Называется она «Дерзость, или Разговор перед боем».

— Господин лейтенант, что это вы хмуры
<...>
А уж свой в своего всегда попадёт. (Аплодисменты.)

Не устали пока? (Звучит гитара, потом пауза: видимо, разрыв в записи.) Ничего, ничего, вполне интеллигентно.

Я выселен с Арбата и прошлого лишён…
(Начал иначе.)
Я выселен с Арбата – арбатский эмигрант
<...>
…лица, враждебные места…
(Обрыв записи. Конец первой стороны.)

***

(Вторая сторона.)
…среди чужих судеб,
И горек мне мой сладкий, мой эмигрантский хлеб
Без паспорта и визы, лишь с розою в руке
Скитаюсь вдоль… (Запнулся.)
Скитаюсь вдоль незримой границы на замке
<...>
Заледенела роза и облетела вся. (Аплодисменты.)

У меня есть друг, композитор Шварц, я написал стихи, посвящённые ему. Потом эти стихи превратились в песню. Сейчас я попробую вам спеть её. (Звучит гитара.) Конечно, очень хорошо, когда скрипка вступает, знаете, виолончель там…

Музыкант играл на скрипке, я в глаза ему глядел
<...>
Справедливей, милосерднее и праведней она. (Аплодисменты.)

Я попробую спеть сейчас ещё вам одну песню… о Володе Высоцком. Там есть одна деталь, которую нужно объяснить. Значит, сложилось так, что сначала его не признавали. А потом кончилось тем, что… И выходили с его выступлений. А потом кончилось тем, что, когда вышла его книга, она не попала в магазины и шли слухи о том, что украли вагоны с книгами. Значит, как-то это всё перемешалось.

Как наш двор ни обижали – он в классической поре
<...>
А пусть они теперь поэту… (Аплодисменты.)

Антон Павлыч Чехов однажды заметил
<...>
Но может быть, когда-нибудь к среднему придём. (Аплодисменты.)

Так, сейчас я посмотрю… (Шелест бумаги – смотрит записки зрителей.)
«Нам пятнадцать-семнадцать лет. И мы всегда поём ваши “старые” (в кавычках) песни. В основном те, которые есть на пластинках. … “Я дежурный по апрелю”, “Комсомольская богиня”, “Батальное полотно”. Если вам не трудно, то спойте, пожалуйста, если посчитаете [возможным], что-нибудь из ранних-ранних».

(Шелест бумаги.) А, это уже не ко мне. Это из лекции… (Смех в зале. Шелест бумаги.) …по основам марксизма. (Смех в зале, аплодисменты.)

«Как вы относитесь к творчеству Юрия Петровича Любимова?»
Как хорошо, замечательно относился, так и отношусь.

[Нрзб.] Так, вот первый вопрос:
«Какое чувство является у вас доминирующим (Смешки в зале.), когда вы смотрите в зал?» (Смех в зале.)
А, сейчас. Вот я не могу [разобрать]… сейчас… (Смех в зале.)
«Надежда или грусть?».
Одно другому не противоречит.

«Как приблизиться к вам на достаточно близкое расстояние… (Cмех в зале.) …чтобы протянуть вам “Путешествие…” для получения автографа?»
Ну, по окончании вечера. (Шелест бумаги.) Можно не на цыпочках.

Так, тут просьба. Есть некоторые вещи, которые мне уже трудно петь. (Шелест бумаги.) Тоже старая песня. (Шелест бумаги.)

«Если вам нетрудно, не можете ли вы исполнить одну из ваших ранних песен “Война, она не год ещё протянет…”»?
Трудно, потому что я уже путаю слова.
«…Эта ваша песня всем нам очень интересна, но, к сожалению, мы её нигде не слышим. Тем более в вашем исполнении. С уважением, студенты».
Да. Ну я вот уже путаю слова. Это уже всё очень старое. Но когда-нибудь… Когда-нибудь. Рукописи ведь не горят, знаете как…

(Шелест бумаги.) Так…
«Спойте…» (Смех в зале.)

«Можете ли вы выделить в вашем песенном творчестве какие-то периоды? У Высоцкого такая периодизация, кажется, возможна».
Ну, мне самому судить о своей работе неприлично. Этим когда-нибудь займётся кто-нибудь из специалистов.

«Считаете ли вы, что творчество Высоцкого надолго переживёт его?»
Я не бог. Я в высшей степени высоко оцениваю творчество Высоцкого и считаю это крупным явлением в нашей отечественной культуре. А долго ль, не долго, ярко, не ярко, на какой из полочек, больше, меньше – это всё не моя задача и не наша задача. Это время всё делает. Время всё делает.

Есть такой замечательный совершенно поэт, исполнитель блистательный, такой трагический клоун удивительный. Очень яркое явление… Юлий Ким. И я написал посвящённые ему стихи. Хочу попробовать спеть, если я не буду путать.

Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик
<...>
Он достигает неба своего. (Аплодисменты.)

Римская империя времени упадка
<...>
Римлянам… (Ошибся, начал строфу заново.)
Римляне империи времени упадка
<...>
А критики скажут, что «слад…»… что «скатка»… (Ошибся, поправился.)
<...>
Мне это немного мешает… Нет! – «совсем не мешает»… (Ошибся, поправился.)
<...>
И замысел мой разрушает. (Аплодисменты.)

Давайте говорить друг другу комплименты… (Спел одну строку.)
Нет, это старьё. (Аплодисменты. Спел с другим началом.)
Давайте восклицать, друг другом восхищаться
<...>
Тем более, что жизнь короткая такая. (Аплодисменты.)

Так, сейчас посмотрим. Так, это комплименты. (Шелест бумаги.)

«Спойте, пожалуйста, песню … про рабочую молодежь, которая пришла в ресторан, и – “Любовь и разлука”…» (Смех в зале.)
Ну, в общем, я понял. Первая песня – это одна из первых моих песен «А мы швейцару: “Отворите двери!”...». Очень правильно квалифицирована рабочая молодёжь, потому что, когда я её написал, я так себе и представлял: рабочая компания приходит в ресторан в не очень привычную обстановку и чувствует себя немножечко настороже. А в шестьдесят первом году, когда были гонения всякие на деятелей культуры и искусства, тогда был такой модный период в течение двух лет, пожалуй, потому что считалось, что только поэтому у нас всё плохо идёт, что не так скульпторы работают, не так поэты... (Хлопки в зале.) И вот тогда гражданин Ильичёв, который ведал идеологией, сейчас почему-то иностранными делами... Вот тогда он назвал эту песню «песней золотой молодёжи». Что сразу переменило её адрес и усугубила меру моей вины. Вот. Как я отбился уж тогда, не помню сейчас. Но теперь мы с ним соседи по даче. (Смех в зале.)

«Смотрели ли вы “На дне”? Что теперь будет с Театром на Таганке?»
«На дне» я не смотрел. А что будет с Театром на Таганке... Каждый театр имеет свой период, после которого он должен умереть. Будет новый театр. Может быть, еще более прекрасный. Но того Театра на Таганке уже не будет. И это связано даже не с тем, не с отъездом Любимова. Просто… Ну, немножечко дольше было бы. Я думаю, что театры должны все время обновляться. Ну, появляются новые театры, они как-то должны заявлять о себе. Если, конечно, им не очень будут мешать.

«Исполните, пожалуйста…»
Ну я исполнил то, что меня просили. (Шелест бумаги.)

Так, «Спойте…». Спел.

Сейчас, сейчас. А, это я уже отвечал на этот вопрос. Это относительно периодизации собственных работ. Так, комплименты.

«Не исполните ли песню “Кавалергарды” и “Госпожа удача”?»
А дело в том, что музыку на стихи «Кавалергарды, век недолог» написал Шварц. И я, к сожалению, не умею исполнять песни не на свою музыку. Вот. И на музыку «Госпожа удача» тоже музыка Шварца, то есть на стихи «Госпожи».

«Ваше отношение к творчеству Аллы Ах… Аллы Ахмадулиной?» (Смех в зале.)
Подразумевается одновременно Алла Пугачёва и Белла Ахмадулина. (Смех в зале, аплодисменты.) Да, тут я ничего сказать не могу. (Смех в зале, аплодисменты.)

Ну я просто на прощание вам маленькую песенку спою.
(Продолжает читать записки.)
«Если можно, спойте…»
Так…

«В каком году была написана песня “Плачьте, дети, умирает мартовский снег”?».
Это пятьдесят седьмой, очевидно так. А вспомнить я её не могу, к сожалению. Но сейчас, видите, добрые люди взялись за меня и периодически, по порциям, на очень хорошей студийной аппаратуре записывают все мои песни. И у меня тогда будет что-то такое, ну, хоть эталон какой-то для себя самого и для тех, кому это понадобится.

Мужской голос: Сколько примерно песен?
Песен у меня очень немного. Я человек, в этом смысле, не очень писучий. Ну, может быть за тридцать лет песен сто пятьдесят, вот так вот. Это немного. Ну, есть молодые поэты, у которых по три тысячи. (Смех в зале.)

«Над чем вы работаете сейчас?»
Ну, в двух словах. В прошлом году я опубликовал последний роман – «Свидание с Бонапартом». Он должен выйти отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» в этом году в течение двух-трёх месяцев. А затем у меня вышла книга стихов. Типа избранного, маленькая книга стихов. Она вышла тиражом пятьдесят тыcяч. Но тут же ей дали снова тираж пятьдесят тысяч. Но я подозреваю, что это не… я подозреваю… нет, нет, вагон не пропал. (Смешки в зале.) А я подозреваю, что, так как она хорошо пошла в «Берёзке»… (Смех в зале, аплодисменты.) Ну это тоже необходимо государству. (Хлопки в зале.) Вот.
Кроме того, я написал много стихов и песен. Много делал для кино в последнее время. И даже сам снялся, исполняя свою песню. Понимаете, очень смешная история произошла. Я написал песню, как бы написанную в сорок втором году. Такая ностальгия по мирным временам. Ну и режиссёр захотел, чтобы я обязательно её сам спел. По роли там полагалось петь её в поезде. В старом таком скрипящем вагоне ночью я так тихонечко с гитарой напеваю эту песню. Ну, кто напевает? Я вот так вот пришёл, сел там в этом вагоне сорок второго года? Есть нелепица какая-то. Тогда решили меня загримировать под отставного майора. (Смешки в зале.) Ну я говорю, что, во-первых, по возрасту я уже не отставной майор, а генерал-лейтенант, минимум. А потом решили меня, значит, загримировать. Сначала сделали… надели мне такой русый парик. Но я ещё проглядывал. (Смех в зале.) Затем русому парику решили сделать пшеничные усы. (Смешки в зале.) Сделали большие пшеничные усы, и я исчез. (Смешки в зале.) Тогда я спрашиваю: зачем мне сниматься (Смех в зале.), когда может любой артист сесть и спеть? Да, [говорят,] но мы хотим ваш голос. Но, [говорю,] мой голос узнают и увидят вот несоответствие такое. Да. И тогда решили всё снять. Надели на меня старую гимнастёрку без всяких знаков отличия. Так, какой-то я там... Может, я еду менять какие-нибудь тряпки, понимаете? (Смех в зале.) Ну, война, сорок второй год. Едет пожилой человек и поёт себе там что-то такое, грустит. Фильм называется «Законный брак». Это киностудия «Мосфильм».
Ну вот. Потом я написал песни к фильму «Капитан Фракас» по Теофилью Готье. Такой приключенческий фильм по замечательному роману. Франция семнадцатого века. О фильме я ничего не могу сказать, я его не видел. Я написал семь песен, семь стихотворений, из них музыка частично моя, частично Шварца, частично Владимира Дашкевича. Вот.

«Как вы отнесетесь к такой просьбе: разбить ваше творчество на периоды?» (Смех в зале.)
Между прочим, раньше пытались разбить. (Смех в зале.) Итак: «…и выделить песню характерную или любимую из каждого периода. Может быть, что-то…»
Ну, а для чего? Я не знаю… Ну, кому хочется, может быть этим и займётся. По-моему, это… Я думаю, что это интересно для тщеславных художников просто. Периоды вот эти все...

«Спойте, пожалуйста, еще раз “Примету”». (Шелест бумаги.)

«Как вы оцениваете фильм Евтушенко “Детский сад”»?
Я не видел.

«Расскажите, пожалуйста, о ваших планах, особенно в прозе. Вы собираетесь ехать в Италию? (Смех в зале, хлопки.) Не боитесь ли вы, что вас украдут, как Битова?» (Смех в зале.)Я этого не боюсь, потому что Битова никто не крал. Кто же меня будет красть?
«…Не расскажите ли об этом феномене?»
Это вне моей компетенции. Да и потом: что рассказывать? Все всё знают. Знаете, как поймали… велели арестовать одного человека, который листовки разбрасывал. Поймали его, схватили листовки, читают, они пустые. Ему говорят: а зачем же это разбрасывать, они же пустые? А он говорит: а и так все всё знают. (Смех в зале. Аплодисменты.)

Так, ну напоследочек – маленькую песенку.

Не будем…
(Начал заново.)
Не будем хвастаться, что праведно живём
<…>
А нынче разойдёмся по домам. (Аплодисменты.)

Примечания
1. Фото автографа 1974 года:

2. Фотографии 1979 и 1985 гг. можно посмотреть у меня в ВКонтакте.
3. Фотоплёнка Владимира Лихачёва со снимками 1987 года получена 21.02.2025. Надеюсь, удастся её оцифровать более качественно.
4. Пригласительный билет и скан дневника из архива А.В. Кулагина:


5. Коробка магнитофонной катушки с моими пометками:

6. В центре снимка – Александр Соловьёв, звукооператор ДУ, сделавший запись БШО в 1985 г. Фото М. Дмитриева (День физика, 1984):

7. На снимке В. Лихачёва (18.03.1987) слева направо – Г.А. Белая, Н.И. Гапотченко, И.Г. Стаханова, А.Г. Гапотченко, Б. Антонюк, Б.Ш. Окуджава, неизвестная:

Перед БШО лежит книга «Физическая природа шаровой молнии». Её автор Игорь Петрович Стаханов (03.06.1928-11.02.1987) был одним из активистов ДУ и общался с БШО на предыдущих выступлениях.
О нём:
Родился в г. Сапожке Рязанской области в семье земского врача и видного общественного деятеля П.П. Стаханова, имя которого носит улица города. По окончании школы в 1945 г. И.П. Стаханов поступил в Московский геологоразведочный институт на отделение геофизики, а в 1948 г. переходит на физфак МГУ. По окончании университета и аспирантуры он с октября 1954 г. работает на физфаке (мнс).
<…>
С 1956 по 1960 — снс ФЭИ в г. Обнинске. В 1960—1970 гг. вел научные исследования в этом институте в области термоэмиссионного преобразования тепловой энергии в электрическую и теории низкотемпературного газового разряда. В 1964—1968 гг. руководил лабораторией, занимающейся теорией термоэмиссионного преобразования энергии, и совместно со своими сотрудниками в 1968 г. выпустил для инженеров и учителей пособие (400 стр.) «Плазменные термоэмиссионные преобразования энергии». Выполнив ряд важных работ по физике термоэмиссионных преобразователей, быстро стал ведущим специалистом в этой области, объединявшим усилия как теоретиков, так и экспериментаторов. Такое содружество позволило создать впервые в мире термоэмиссионный реактор-преобразователь «Топаз». Термоэмиссионным преобразователям посвящены монографии, написанные им вместе с коллегами и учениками.
В 1968 г. на физфаке МГУ защитил диссертацию «К теории газового разряда в низкотемпературной плазме» на соискание ученой степени доктора физико-математических наук. Но ВАК утвердил звание только после снятия выговора Подольским ГК КПСС в 1971 г. (выговор с занесением в учётную карточку был вынесен в 1967 г. за «политическую близорукость» в вопросах, связанных с распространением политически вредной литературы – так называемого «самиздата»).
С 1969 г. работал в г. Троицке в ИЗМИРАНе над сложными задачами по физике нелинейных явлений в ионосфере и космической плазме. Директор В.В. Мигулин принял его на работу с защищенной, но не утвержденной докторской диссертацией и с выговором по партийной линии. Здесь Стаханов сразу же организовал методологический семинар, который пользовался популярностью у ученых. Его интерес к проблемам научного познания выражался в статьях, опубликованных в журнале «Вопросы философии». Круг проблем, связанных с физикой плазмы и интересовавших ученого, еще более расширился после его приглашения на работу в Москву в НПО «Энергия». В 1975—1978 гг. заведовал лабораторией НПО, а с 1978 по 1982 гг. — кафедрой математики в Московском вечернем металлургическом институте. В это время он начал заниматься проблемой управляемого термоядерного синтеза.
<…>
В 1982 г. работал в дневном Московском институте тонкой химической технологии им. М. В. Ломоносова — заведовал кафедрой высшей и прикладной математики. В 1983 г. совместно с В.Е. Черковцом написал книгу "Физика термоэмиссионного преобразования».
<…>
Его научно-популярные статьи публиковались в журналах «Наука и жизнь», «Знание — сила», «Квант», в сборниках «Школьникам о современной физике». Уместно сказать, что И.П. Стаханов обладал большой научной смелостью и независимостью суждений. Не в последнюю очередь благодаря этим качествам он начал заниматься и таким «несерьезным», «компрометирующим» предметом, как изучение шаровой молнии.
<…>
И.П. Стаханов проявлял большой интерес к философским проблемам научного познания. Его публикации в журнале «Вопросы философии» и в книгах, посвященных методологии науки, привлекают внимание глубиной анализа обсуждаемых вопросов и убедительностью аргументации. При Доме ученых в Троицке он организовал клуб любителей литературы и истории, где был бессменным председателем.
Полностью.
Фото похорон: 1, 2, 3.
7. С удивлением обнаружил, что у моей публикации в «ТрВ» № 20 (878) от 20.06.2009 неправильные подписи к снимкам:

Должно быть: у нижнего — «26.02.1985. Фото В.В. Елисеева (ТРИНИТИ)», у верхнего — «18.10.1979. Фото А.Н. Козлова (ИЗМИРАН)». И рассказ Аглицкого надо было взять в кавычки...((