Полупутч

Хмурым августовским утром 19-го я услышал сообщение о введении чрезвычайного положения в СССР. После первого шока пришла мысль: а что ОНИ будут делать дальше? Как думают остановить лавину набравшего скорость исторического сдвига? Государство устойчиво, если есть достаточный уровень общественного согласия и авторитета руководящих элит. Авторитет же компартии уже был очень низок, а согласие было разве что в признании необходимости перемен, понимаемых по-разному и очень приблизительно.

Словом, у всех кипел «разум возмущенный», ясности же в разуме было немного, как обычно и бывает в эпоху больших исторических перемен. В руководстве страны внешне не проявлялось особых разногласий, почти все выступали за демократизацию, перестройку и всё хорошее. И вот появляется группа странных людей, назвавшихся Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП), которая объявляет, что страну надо спасать, пока президент Горбачёв заболел радикулитом на отдыхе в Форосе.

Я поспешил в городской Совет депутатов, там экстренно собрался Президиум Совета решать, что нужно делать в этот момент. Главная проблема – не хватало информации. Приходили разные слухи о передвижении войск, о какой-то стрельбе где-то, об арестах разных людей. Было неизвестно, где президент РСФСР Ельцин: то говорили, что он тоже арестован, то его вообще нет в Москве. Чему из этого можно было верить, где чистое вранье, где частичное искажение информации? По государственному телевидению шли только материалы ГКЧП и балет «Лебединое озеро». (Потребовалось лет 20, пока у меня этот чудесный балет перестал ассоциироваться с путчем.)

Президиум решил, что главное сейчас – получение более ясной картины происходящего, что позволило бы сформулировать позицию Совета. При единогласном отрицании ГКЧП и путча для принятия конкретных мер нужна была информация. Поэтому председатель Совета Геннадий Лебедев отправился в Москву для налаживания связей и каналов информации, городским СМИ было поручено подготовиться к экстренным выпускам. К  тому времени уже регулярно выходили газета «Троицкий вариант» и передачи проводного «Радио Троицка», учрежденного Советом депутатов и имевшего разрешение на подачу своего сигнала в городскую радиосеть.

Часа через два-три стали поступать по факсу первые сообщения и документы, в том числе обращение Бориса Ельцина. Я как главный редактор «Радио Троицка» передавал эти материалы в эфир, в первый день выпуск прошел без проблем. Но на следующий день уровень нашего сигнала в радиосети резко упал, как говорили люди, надо было прижиматься ухом к динамику, чтобы что-то расслышать. Я позвонил начальнику Подольского радиоузла (Троицкий радиоузел был его подразделением), он ответил, что есть указание райкома КПСС отключить «Радио Троицка», он не может его не исполнить. (Кстати, исполнили наполовину – отключили только земляной провод, сигнальный оставили, почему и оставалась слабая слышимость).

Так прошли 20 и 21 числа, уже 22 августа странный путч стал сдуваться, возникало общее мнение, что ГКЧП проигрывает. Видимо, это стало ясно и технику городского узла, и, когда я в очередной раз стал его убеждать в провале путча, он, в страшных переживаниях, подсоединил наш проводок. Информации к тому времени был избыток, становилось ясно, что мы вступаем в новую историческую эпоху. Вечером 22-го несколько депутатов на автобусе повезли к Белому дому продукты для участников оцепления. Там уже царила атмосфера победы, будущее представлялось нам прекрасным.

Это был только первый вал исторической стихии, который мог быть куда более грозным. Отрезанные наполовину провода – тоже символ этого жалкого путча.

Александр Гапотченко