«Если бы Ройзман распоряжался деньгами, давно бы сидел». На московском форуме обсуждают екатеринбургскую политику. Блиц-интервью со знаменитым оппозиционером

— А когда Троицк присоединили к Москве, какое было ваше впечатление? Это нужно вообще было? С одной стороны, вроде есть Большой Лондон или Большой Париж. А с другой,— это всегда означает некую потерю управляемости.

— Конечно, это новые возможности, потому что Москва даже по бюджету — третий город мира после Нью-Йорка и Токио, то есть это колоссальные финансовые ресурсы. Но это и угроза, потому что мы уже сегодня видим, как вся Новая Москва застраивается очень быстро многоэтажным жильем. И мы рискуем превратиться в обычный спальный район Москвы, а мы этого не хотим.

— А процесс уже пошел?

— Пошел. Прямо вокруг нас дома растут, как грибы. Причем у нас сегодня за счет того, что мы сами принимали Генеральный план, еще когда боролись с точечной застройкой, в общем нет большого простора для коммерческого жилья. У нас внутри генплана нет площадок, и мы в этом смысле сами себя защитили. Но снаружи-то мы не защищены. Поэтому через какое-то время мы рискуем оказаться оазисом, окруженным со всех сторон бетонными джунглями.

— А жители как-то высказывают мнение, что они против этого?

— Жители очень жестко протестовали. И я, когда избирался, почему темы избирательной кампании взял именно такие? Потому что это была жесткая конфронтация жителей и власти. И нам ее удалось в значительной мере снять в последние годы. Но это на нашей территории. А Троицк — это меньше 1% территории Новой Москвы, то есть мы меньше сотой части. Поэтому мы сегодня вынуждены пытаться расширить свое влияние на большую территорию просто для того, чтобы самосохраниться.

— В сентябре вы участвовали в выборах в Мосгордуму. Как прошла кампания? Несистемная оппозиция, называя причины своего проигрыша, говорит, что выборы прошли нечестно.

— Я думаю, они во многом правы. Это касается стадии регистрации, потому что буквально за несколько недель до объявления даты выборов было изменено законодательство, когда стало необходимо собирать больше подписей. Вот я собирал 5,5 тысяч подписей. А поскольку участвовал сам в сборе (это одному человеку вообще невозможно), я понимаю, насколько это трудно. И насколько просто потом при желании найти брак в этих подписях. Именно потому, что они настоящие. Потому что в ненастоящих вы брака не найдете, а в настоящих всегда будет брак. Поэтому Машу Гайдар сняли, Ольгу Романову. Это благодаря такому механизму. Вот в этом смысле они были нечестными и неравными, потому что многие были не зарегистрированы, потому что власть не хотела, чтобы они участвовали в выборах.

— Что думаете о текущей политической ситуации в Екатеринбурге?

— Я сам был мэром от оппозиции. Я понимаю, что такое для Ройзмана быть мэром. Еще слава Богу, что он по уставу Екатеринбурга не является главой исполнительной власти. Потому что в этом смысле его нельзя заподозрить в распоряжении финансами. И то — сколько на него всяких наездов. Евгений сам понимает, что окажись он дополнительно на должности сити-менеджера, ему было бы еще труднее. Опыт Урлашова, который, несмотря на все надуманности и протесты, до сих пор сидит, на самом деле, показателен. Если бы Ройзман еще и деньгами распоряжался, то сидел бы почти наверняка.